Реформатский а.а. техническая редакция книги

Алекса́ндр Алекса́ндрович Реформа́тский российский лингвист доктор филологических наук (1962, без защиты диссертации) профессор (с 1962) один из представителей Московской фонологической школы. Труды по: фонологии транскрипции графике и орфографии морфологии, семиотике терминоведению истории лингвистики Автор классического учебника « Введение в языковедение » (первое издание 1947). Ввёл во всеобщее употребление термин « практическая транскрипция ».

Реформатский А. А. родился в семье известного профессора химии А. Н. Реформатского. Дядя будущего лингвиста С. Н. Реформатский также был крупным ученым - химиком. В 1918 году окончив гимназию А. Е. Флёрова, поступил в Московский университет. В 1920 году оставил университет, поступил в Театральную школу РСФСР 1 при театре Мейерхольда, но вскоре вернулся в университет. Учился у Д. Н. Ушакова, занимался в литературоведческом семинаре М. А. Петровского.

В студенческие годы увлекался поэтикой, участвовал в деятельности ОПОЯЗа Ко времени окончания университета увлёкся лингвистики, хотя он продолжал заниматься и поэтикой (« Структура сюжета у Толстого » (1928). Основная сфера научных интересов – фонология. С х годов он – один из основателей и активный участник Московской фонологической школы наряду с П. С. Кузнецовым Под руководством Реформатского А. А. на филологическом факультете МГУ была создана Лаборатория экспериментальной фонетики, которая успешно работает и в настоящее время. В е годы работал в различных московских издательствах, позднее преподавал в вузах Москвы.

« Опыт анализа новеллистической композиции » (1922), которая лежит в русле русской формальной школы в литературоведении « Техническая редакция книги » (1933). В этой книге сформулирована оригинальная «теория защит» содержания текста средствами типографского набора « Введение в языкознание » (в 1947 и позднее дополнявшийся автором). До сих пор эта книга, на которой выросло несколько поколений студентов-филологов, представляет собой лучший вузовский учебник лингвистики « Из истории отечественной фонологии » (1970) « Фонологические этюды » (1975) « Очерки по фонологии, морфонологии и морфологии » (1979) Основные статьи собраны в посмертном сборнике: « Лингвистика и поэтика » (1987)

Работы отличает высокий уровень научной абстракции. Стиль одновременно и свободный и строгий, в нём органично сочетаются: точность, даже сухость формулировок и эмоциональность, а иногда и шутливость комментариев к ним; специальная, часто иноязычная, терминология и богатство интонаций русской разговорной речи. О фонемах, морфемах и прочих научных абстракциях Реформатский писал, как о живых людях. Сравнивал специальную область лингвистического знания морфонологию - с отделом штучных товаров в магазине.

Слушая оперные арии, Реформатский А. А. вдруг замечал специфическое произношение или необычную форму слова, которые требовали лингвистического объяснения Из теории шахматной игры Реформатский А. А. заимствовал принцип избыточной защиты и использовал его при изучении структуры письменного текста как принцип избыточной информации. Размышления над охотничьими терминами помогали Реформатскому А. А. в понимании лингвистической сущности терминологии вообще.

Он любил и прекрасно знал и русский язык, и быт и обычаи русского народа, и его историю, исходил и изъездил многие места России. Реформатский А. А. был не просто разносторонне талантливый, но и энциклопедически образованный, глубоко интеллигентный человек. Реформатского А. А. всегда радовался всему новому, что появлялось в науке. Пример тому машинный перевод « Что ж такое ученики? За сорок лет я пришел к некоторым выводам. 1) Не бери на вакантное место блуждающего соискателя. 2) Повидайся и расспроси: у кого учился, что читал, о чем думает? И чего хочет? 3) Выпей с ним водочки и проверь все. 4) И если все сойдется, бери его в ученики, а коли нет гони в шею!» (Цитата из дневника А. А. Реформатского) " Когда он писал: « Жена моя шагала на выставку Шагала », или бормотал, как бы пробуя на ощупь такой диалог: « Есть, тесть, вино?» « Естественно!» это я понимала, это были словесные игры, языковые упражнения. Понятна мне была и склонность его к каламбуру. (Из воспоминаний 2- ой жены А. А. Реформатского Н. Ильиной " Муж писательницы ") И за несколько дней до смерти: « Вы верите в загробную жизнь?» вопрос одной из учениц. « Нет. Финита ля комедиа!» (Из воспоминаний 2- ой жены А. А. Реформатского Н. Ильиной " Муж писательницы ")

План:

1 Биография
2 Вклад в науку

Введение

Алекса́ндр Алекса́ндрович Реформа́тский (16 (29) октября 1900, Москва - 3 мая 1978, Москва) - российский лингвист, доктор филологических наук (1962, без защиты диссертации), профессор (с 1962), один из представителей Московской фонологической школы. Труды по фонологии, транскрипции, графике и орфографии, морфологии, семиотике, терминоведению, истории лингвистики. Автор классического учебника «Введение в языковедение» (первое издание - 1947). Ввёл во всеобщее употребление термин «практическая транскрипция» .

1. Биография

Родился в семье профессора химии. Окончил историко-филологический факультет Московского университета (1923), учился у Д. Н. Ушакова. Работал корректором и редактором в издательствах; преподавал в ряде вузов Москвы, в том числе в Московском городском пединституте, в Литературном институте и в МГУ, где создал Лабораторию экспериментальной фонетики. С 1950 г. - в Институте языкознания АН СССР, заведующий сектором структурной и прикладной лингвистики (1958-1970), где под его руководством работали И. А. Мельчук, Р. М. Фрумкина, В. А. Виноградов и другие известные лингвисты.

2. Вклад в науку

Ранние работы по теории литературы отмечены влиянием взглядов ОПОЯЗа, к представителям которого А. А. Реформатский был близок. В монографии «Техническая редакция книги» (1933), содержание которой гораздо шире названия, высказаны во многом новаторские взгляды на семиотику печатного текста. С середины 1930-х гг. много занимается фонологией; один из основателей Московской фонологической школы и активный пропагандист её концепции. Наиболее полно фонологические взгляды А. А. Реформатского изложены в изданной им хрестоматии «Из истории отечественной фонологии» (1970) и в сборнике с характерным для его научного стиля названием «Фонологические этюды» (1975).

Научное наследие А. А. Реформатского разнообразно, но сравнительно невелико, он принадлежал к тому типу исследователей, которым высказать идею было интереснее, чем подробно разрабатывать её. В истории российской лингвистики он остался прежде всего как автор живо написанного и многократно переиздававшегося учебника (особенно популярного у нелингвистов) и как яркая личность, темпераментный полемист, создатель особой творческой атмосферы, в которой сформировалось множество прямых и косвенных учеников А. А. Реформатского. Личность А. А. Реформатского отражена в многочисленных мемуарах его учеников и коллег и его жены Н. И. Ильиной.

Основные статьи А. А. Реформатского собраны в посмертном сборнике: А. А. Реформатский. Лингвистика и поэтика. М., 1987.

Примечания

Гиляревский Р. С., Старостин Б. А. Иностранные имена и названия в русском тексте: Справочник - www.alleng.ru/d/rusl/rusl79.htm. - 3-е, испр. и доп.. - М .: Высшая школа, 1985. - С. 13.

Литература

И. А. Мельчук. Памяти А. А. Реформатского // Russian Linguistics, 1980, 4.4, 341-361 (также в кн.: И. А. Мельчук. Русский язык в модели «Смысл <=> Текст». М., 1995, 583-593).
Р. М. Фрумкина. Мой учитель А. А. Реформатский - khvorostin.ruserv.com/frumkina/frumkinareformatsky.html // Знание - сила, 1987, № 7 (также в кн.: Р. М. Фрумкина. О нас - наискосок. М., 1997).
Н. И. Ильина. Дороги и судьбы. М., 1991, 567-655.
Алпатов В. М. Москва лингвистическая / Научный совет Российской Академии наук по изучению и охране культурного и природного наследия. - М .: Изд-во Института иностранных языков, 2001. - С. 69 - 73. - 104 с. - (Природное и культурное наследие Москвы). - 500 экз . - ISBN 5-88966-028-4

скачать
Данный реферат составлен на основе статьи из русской Википедии . Синхронизация выполнена 11.07.11 12:25:53
Похожие рефераты: Реформатский , Реформатский Сергей Николаевич .

Категории: Персоналии по алфавиту , Умершие в 1978 году ,

Российская элита. Реформатский Александр Александрович. Выдающийся лингвист

Реформатский, Александр Александрович (1900-1978), русский лингвист. Родился 16 октября 1900 года в Москве.

После окончания в 1923 году историко-филологического факультета Московского университета Реформатский поступает в аспирантуру, где его научным руководителем становится Дмитрий Николаевич Ушаков, будущий редактор знаменитого толкового словаря. С 1950 г. А. А. Реформатский был заведующим сектором структурной и прикладной лингвистики Институте языкознания АН СССР, где под его руководством работал целый ряд известных лингвистов И. А. Мельчук, Р. М. Фрумкина, В. А. Виноградов и др.В 1962 году ему была присуждена степень доктора филологических наук и присвоено звание профессора (без процедуры защиты). С 1958 по 1970 Реформатский заведовал сектором структурной и прикладной лингвистики Института языкознания АН СССР. Основной сферой научных интересов Реформатского была фонология. С 1930-х годов он является одним из основателей Московской фонологической школы наряду с П.С.Кузнецовым и др., он активно выступал против учения Н. Я. Марра.По его инициативе и под его руководством на филологическом факультете МГУ была создана успешно работающая и сегодня Лаборатория экспериментальной фонетики.

О нейтрализации оппозиций:

Структурный чертёж языка:

… язык есть единое целое, подразделенное на иерархию ярусов, а каждый ярус организован в систему. Строение языка, следовательно, таково: система есть горизонтальная связанность, структура - вертикальная связанность. Структура возможна лишь благодаря системе ярусов.

Работы А. А. Реформатского:

О нейтрализации оппозиций

О сопоставительном методе

К проблеме фонемы и фонологии

Агглютинация и фузия как две тенденции грамматического строения слова

Из истории отечественной фонологии

Фонологические этюды

Очерки по фонологии, морфонологии и морфологии

Лингвистика и поэтика и др.

Структура сюжета у Л. Толстого

Опыт анализа новеллистической композиции и др.

29 октября 1900 года родился Александр Александрович Реформатский, один из крупнейших русских языковедов ХХ века.

Вот как вспоминал о нём наш дорогой учитель и друг Артур Владимирович Петровский:

«…пожалуй, самой колоритной фигурой на факультете был Александр Александрович Реформатский. Он тогда казался нам стариком. Как сейчас я понимаю, было ему не более сорока пяти лет.

Его рыжая, как говорят "кляузная", бороденка, железные очки и чуть сгорбленная фигура наводили страх на студенток. Теперь знаю, что он один из наиболее ярких представителей российского языковедения. Но тогда он был известен лишь как автор популярного учебника и славился как лучший лектор. Главное же — как невероятно ехидный и острый на язык насмешник. Его оценки особенностей внешности и интеллекта студентов и преподавателей передавались из уст в уста и разили наповал. Помнится, глядя вслед уходящей от экзаменационного стола длинноногой, но умом не блиставшей студентке, он сказал вполголоса, но достаточно громко: "Все поганки на тонких ножках". Как было не трепетать перед ним!

Я был у Александра Александровича на хорошем счету. Дело в том, что мне удалось успешно, на "отлично" сдать экзамен по первой части читаемого им курса. Второй экзамен предстоял в июне. А я, как назло, перед ним закрутился. Как бы это сказать помягче... Ну скажу так — по молодым и явно далеким от учебы сугубо личным делам.

Второй экзамен я поехал сдавать, пытаясь постичь лингвистические премудрости путем чтения чужих конспектов в трамвае. Буду откровенен, тройку, первую и последнюю в моей зачетной книжке, Реформатский, посмеиваясь в бороденку, мне явно натянул.

Вот с этого времени начались мои муки. Я защитил кандидатскую диссертацию. Общие знакомые рассказали об этом Александру Александровичу. - Вот интересно, троечник стал кандидатом наук! Ну и времена! Прошли годы — я стал доктором психологических наук. - Доктор и даже профессор? Если бы видели, как он плавал у меня на экзамене! Избрали меня сначала членкором, потом академиком. Та же реакция ("Сидел на экзамене красный как рак", "как он у меня тогда потел" и т. д.).

Надо заметить, что я не видел Реформатского со дня выпускного вечера в 1947-м, хотя жил он неподалеку от меня. И вот однажды, через тридцать лет после того выпускного бала, я увидел на платформе станции метро "Аэропорт" знакомую, но еще больше сгорбленную фигуру. Он! Несомненно, он! Ни на минуту не задумавшись, я петушком забежал перед ним. Потупившись, сказал: - Александр Александрович! Когда можно прийти к вам пересдать вторую часть по курсу языкознания? - Не было даже паузы, реакция была мгновенной: - Ну, кто такие пустяки вспоминает, Артур Владимирович! И опять знакомая ухмылка в уже совсем поседевшую бородку. Встреча наша была незадолго до его кончины. Но общие знакомые успели мне рассказать, что старый профессор остался доволен: - Он подходил ко мне, просил, чтобы я у него экзамен принял...

Одним словом, простил меня Александр Александрович Реформатский. С опозданием на треть столетия, но простил..."

Родился в семье профессора химии А. Н. Реформатского. Его дядя С. Н. Реформатский тоже был известным химиком.

В 1918 году окончив гимназию А. Е. Флёрова, был зачислен в Московский университет. В 1920 году поступил в Театральную школу РСФСР № 1 при театре Мейерхольда, но вскоре вернулся в университет. Учился уД. Н. Ушакова, занимался в литературоведческом семинаре М. А. Петровского. Окончил факультет общественных наук МГУ в 1923 году, учился в аспирантуре РАНИОН, однако ушёл оттуда в 1925 году.

Работал инструктором в трудколонии, рентгенотехником, корректором и техническим редактором в издательствах; с 1931 года — старший научный сотрудник НИИ ОГИЗ. С 1934 года преподавал в Московском городском пединституте, заведовал кафедрой русского языка в Литературном институте. В 1954—1959 годах работал на филологическом факультете МГУ, где создал Лабораторию экспериментальной фонетики. С 1950 года — в Институте языкознания АН СССР, заведующий сектором структурной и прикладной лингвистики (1958—1970), где под его руководством работали В. А. Виноградов, И. А. Мельчук, Р. М. Фрумкина и другие известные учёные. В 1971 году был отстранён от руководства сектором, оставшись консультантом.

Знаток русской культуры, истории, русского быта, страстный охотник, заядлый шахматист, мастер стихотворного экспромта, А. А. Реформатский был прежде всего лингвистом. Слушая оперные арии, он замечал особенности произношения, которые требовали лингвистических объяснений; из теории шахматной игры он заимствовал принцип «избыточной защиты» и использовал его при изучении структуры текста.

Ранние работы по теории литературы отмечены влиянием взглядов ОПОЯЗа, к представителям которого А. А. Реформатский был близок. В монографии «Техническая редакция книги» (1933), содержание которой гораздо шире названия, высказаны во многом новаторские взгляды на семиотику печатного текста. С середины 1930-х годов много занимался фонологией; один из основателей Московской фонологической школы и активный пропагандист её концепции. Наиболее полно фонологические взгляды А. А. Реформатского изложены в изданной им хрестоматии «Из истории отечественной фонологии» (1970) и в сборнике с характерным для его научного стиля названием «Фонологические этюды» (1975).

Ему принадлежат во многом новаторские работы не только по фонологии и фонетике, но и по теоретическим вопросам грамматики, словообразованию, лексике, теории письма, терминологии, машинному переводу, истории языкознания и др. областям лингвистики. И в каждой из этих отраслей он брался за решение самых сложных проблем языкознания, например, о соотношении синхронии и диахронии. Он изучал проблемы глубоко, профессионально, но при этом умел делать их объяснения простыми, доступными пониманию многих.

Основные статьи А. А. Реформатского собраны в посмертном сборнике: А. А. Реформатский. «Лингвистика и поэтика» (М., 1987).

Почему язык не относится к явлениям природы

http://www.classes.ru/grammar/134.Reformatsky/worddocuments/1.htm

Язык есть важнейшее средство человеческого общения. Без языка человеческое общение невозможно, а без общения не может быть и общества, а тем самым и человека. Без языка не может быть и мышления, т. е. понимания человеком действительности и себя в ней.

Но и то и другое возможно только в людском общежитии.

Вспомним в «Таинственном острове» Жюля Верна историю о том, как колонисты нашли одичавшего Айртона, оставленного в наказание за преступления на необитаемом острове. Оторванный от общества, Айртон перестал жить по-человечески, утратил способность человеческого мышления и перестал говорить. Когда же он попал в среду небольшого коллектива, вошел в жизнь людей, к нему вернулась способность мышления и он опять начал говорить.

Если же человеческое не проявилось и не закрепилось, то потомки людей, попавшие в условия жизни зверей, приобретают навыки животной жизни и утрачивают безвозвратно все человеческое. Так было с двумя девочками в Индии, которых в 1920 г. индийский психолог Рид Синг обнаружил в волчьем логове вместе с волчатами. Одной из девочек на вид было лет семь-восемь, а другой - года два. Младшая вскоре умерла, а старшая, названная Камалой, прожила около десяти лет. Р. Синг в течение всего этого периода вел дневник наблюдений развития и жизни Камалы. Из этого дневника и трудов Р. Синга мы узнаем, что Камала вначале ходила на четвереньках, опираясь на руки и колени, а во время бега опиралась на руки и ступни; мясо ела только с пола, из рук не брала, пила, лакая. Если кто-либо во время еды к ней подходил, то она издавала звуки, похожие на рычание. Иногда по ночам она выла. Спала Камала днем, сидя на корточках в углу, лицом к стене. Одежду с себя срывала. В темноте, ночью девочка очень хорошо видела, первоначально боялась огня, сильного света, воды.

Через два года Камала научилась стоять, через шесть лет - ходить, но бегала, как и раньше, на четвереньках. В течение четырех лет она выучила только шесть слов, а через семь - сорок пять. К этому времени она перестала бояться темноты, стала есть руками и пить из стакана, полюбила общество людей.

Как видим, при возвращении в жизнь людей сделать Камалу полностью «человеком» не удалось, что справедливо отмечает Р. Синг¹.

¹ См.: Л е о н т ь е в А.А. Возникновение и первоначальное развитие языка. М.: Изд. АН СССР, 1963. С. 16. Подробнее об этом случае см.: П л а т о н о в К. К.. Занимательная психология. М.: Молодая гвардия, 1962. С. 164-166.

Долгое время ученые пытались доказать, что язык - это такой же организм, как животные и растения, что он развивается по тем же законам природы, одинаковым для всех языков в любом месте и в любое время; как все организмы, он рождается, созревает, достигает расцвета, клонится к упадку и умирает. Особенно популярным было такое понимание языка в середине XIX в., когда успехи естественных наук, и в частности дарвинизма, увлекли многих, занимавшихся науками о человеке и его особенностях2.

2 См. гл. VI - «Классификация языков», § 77.

Однако такое понимание языка не приводит к правильному объяснению явлений действительности, а, наоборот, уводит от истины.

Некоторые «мысленные» опыты легко могут убедить в обратном.

На первый взгляд может показаться, что ребенок выучивается дышать, смотреть, ходить и г о в о р- и т ь одинаковым путем. Но это неверно. Если новорожденного ребенка поселить на необитаемый остров и если он выживет там, то он будет прекрасно бегать, лазать, прятаться от опасностей, добывать себе пищу, но г о в о р и т ь он н е б у д е т, так как ему не у кого научиться говорить и не с кем говорить.

Природные, биологические свойства человека могут развиваться и вне общества и в изолированном состоянии, но навыки, связанные с языком, в таких условиях развиваться не могут.

Известно, что от родителей-зулусов может произойти только негритенок, а от родителей-китайцев - только китайчонок, но значит ли это, что первый ребенок обязательно будет говорить по-зулусски, а второй - по-китайски?

Для решения этого вопроса проделаем второй «мысленный» опыт: «переселим» новорожденного зулуса в Китай, а китайчонка-в Африку к зулусам. Окажется, что зулус будет говорить по-китайски, а китаец - по-зулусски. И хотя своим внешним видом эти дети будут резко выделяться из окружающей их среды (маленький зулус будет похож на своих родителей, а маленький китаец - на своих), по языку они будут совершенно о д и н а к о в ы с о к р у ж а ю щ и м и и х л ю д ь м и.

Итак, язык не передается по физической наследственности, тогда как цвет кожи, пропорции тела, форма черепа, характер волосяного покрова - так называемые расовые признаки - неизбежно следуют биологическим законам наследственности.

Отсюда ясно, что о т о ж е с т в л е н и е языковых и расовых признаков -г р у б а я о ш и б к а. Близость языков друг к другу вовсе не соответствует расовой схожести, и, наоборот, общность расы не связана с единством или схожестью языков. Г р а н и ц ы р а с и г р а н и ц ы я з ы к о в н е с о в п а д а ю т.

Так, представители средиземноморской расы, живущие по северному побережью Средиземного моря, по языку относятся к различным группам и семьям (турки, греки, албанцы, сербы, итальянцы, французы, испанцы и др.); говорящие же на одном - французском - языке жители Франции в расовом отношении сильно разнятся (северные, центральные и южные французы).

Особый интерес представляет в этом отношении население Соединенных Штатов Америки, чрезвычайно пестрое по своему расовому составу благодаря тому, что оно составилось из иммигрантов из самых разных частей света и стран (европейцы разных рас, негры, китайцы, турки, арабы и многие другие), но по языку оно одинаково: все они говорят на английском языке в его американской разновидности.

Сторонники б и о л о г и ч е с к о г о в з г л я д а на язык отожествляли язык и расу и тем самым искажали реальные отношения, существующие в действительности между этими явлениями.

Но многие ученые в конце XIX и вXX в. резко протестовали против этого отожествления. Так, И. А. Бодуэн де Куртенэ (1845-1929) писал: «Одним из научных заблуждений является отожествление языка с расой... между расой и конкретным языком нет ни малейшей связи»¹.

¹Б о д у э н д е К у р т е н э И.А. Язык и языки. Статья опубликована в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона (полутом 81). См.: Б о д у э н д е К у р т е н э И. А. Избранные труды по общему языкознанию. М., 1963. Т. 2 С. 67-96.

Аналогичные высказывания у Ф. Ф. Ф о р т у н а т о в а в работе 1901-1902 гг. «Сравнительное языковедение» (см.: Ф о р т у н а т о в Ф. Ф. Избранные труды. М., 1956. Т. 1.С. 61-62), у Ф. д е С о с с ю р а в работе «Курс общей лингвистики» (русский пер. А. М. Сухотина. М., 1933. С. 199-200), у Э. С е п и р а в работе «Язык» (русский пер. М., 1934. С. 163-170) и т. д.

Расовая характеристика людей, во-первых, ничего не говорит о языковой принадлежности данного населения и, во-вторых, не имеет никакого отношения к их культурному развитию.

Сторонники биологического взгляда на язык имеют еще один аргумент в запасе. Это так называемый единый «детский» язык у всех народов.

Наблюдения показывают, что действительно у всех детей в любой точке земного шара первыми «звуками» бывают слоговые сочетания по преимуществу с губными согласными: ма-ма, па-па, ба-ба, а далее: ня-ня, тя-тя, дя-дя. Эта общность связана с тем, что движением губ легче управлять, чем движением, например, задней части языка, а наличие слогов ня-ня и т. п. объясняется тем, что при мягких согласных работает большая масса языка, чем при твердых; но это детское «лепетание» еще н и ч е г о о б щ е г о с я з ы к о м н е и м е е т, так как это только «звуки», лишенные смысла и получающиеся в результате пробы мускулов, так же как «дрыганье» ножками и ручками - не танец и не пластика.

Словами эти звукосочетания становятся только тогда, когда они делаются названиями, когда они начинают п е р е д а в а т ь с м ы с л. И тогда всякая иллюзия общности «детского» языка и естественности его возникновения исчезает.

Одинаковые по звучанию слова в разных языках значат разное. Так, в русском языке мама - «мать», а в грузинском - «отец», баба - по-русски «бабушка», а в тюркских языках - «дедушка», деда в грузинском - «мать», а русские слова деда идядя ничего общего с «матерью» не имеют, английские же дети словами дэдди, дэд называют отца. Следовательно, хотя дети и используют эти звукосочетания одинаково, но понимать друг друга они не могут, так как у них разные языки, что зависит от языка взрослых, которые и учат детей бессмысленные слоги превращать в слова.

Еще Аристотель высказывался против такого допущения: «Только человек из всех живых существ одарен речью» («Политика»). Эта формулировка в развитом виде часто встречается у деятелей эпохи Возрождения разных стран. Так, Данте (XIV в.) указывает, что речь нужна лишь человеку, чтобы разъяснять друг другу свои мысли (трактат «О народном красноречии»); Боссюэт (XVII в.) писал так: «Одно - воспринимать звук или слово, поскольку они воздействуют на воздух, затем на уши и на мозг, и совершенно иное - воспринимать их как знак, установленный людьми, и вызывать в своем разуме обозначенные ими предметы. Это последнее и есть понимание языка. У животных нет никакого следа такого понимания» (трактат «О познании бога и самого себя»).

Правда, у животных мы можем наблюдать некоторые случаи использования звуков для сообщения: это, например, звуковые сигналы, которыми мать созывает птенцов (утки, тетерки) или которыми самец-вожак предупреждает выводок или стадо об опасности (куропатки, горные бараны); животные могут также звуками выражать свои эмоции (гнев, страх, удовольствие). Однако все это - лишь биологические, рефлекторные явления, основанные частью на инстинктах (безусловные рефлексы), частью на опыте (условные рефлексы). Ни «слов», ни выражения «мыслей» здесь нет.

Иногда ссылаются на сознательное звукоподражание птиц и животных. Действительно, скворцов и попугаев можно научить «говорить», т. е. эти птицы могут путем дрессировки на основе звукоподражательных рефлексов имитировать человеческую речь. Но, когда попугай «говорит»: «Попка - дурак», он не понимает, что он сам себя ругает, для него говорение - это чисто звуковое обезьянничание. Серьезнее соображения о том, что животные с целью подманивания могут имитировать звуки, которые издают их жертвы. Таковы, например, тигры, которые во время «гона изюбрей» (свадебных поединков самцов-оленей) подражают их голосу, чтобы подозвать противника поближе. Но, как указывает известный путешественник В. К. Арсеньев, «повторяя те же ноты, тигры дают их в обратном порядке»¹. Так что и тут правильной имитации не получается.Тем более невозможно научить кошку лаять, а собаку мяукать, хотя кошки и собаки - самые домашние «очеловеченные» животные.

¹Арсеньев В. К. В дебрях Уссурийского края. М., 1951. С. 227.

Исследования И. П. Павлова позволяют теоретически правильно решить эти вопросы.

И. П. Павлов писал: «...животные и примитивные люди, до тех пор пока эти последние не развились в настоящих людей и не приблизились к нашему состоянию, сносятся и сносились с окружающим миром только при помощи тех впечатлений, которые они получали от каждого отдельного раздражения в виде всевозможных ощущений - зрительных, звуковых, температурных и т. д. Затем, когда, наконец, появился человек, то эти первые сигналы действительности, которыми мы постоянно ориентируемся, заменились в значительной степени словесными... Понятное дело, что на основе впечатлений от действительности, на основе этих первых сигналов ее у нас развились вторые сигналы в виде слов»2.

2 «Павловские среды». Т. 3, 1949. С. 318.

Отсюда вытекает теория И. П. Павлова о п е р в о й и в т о р о й сигнальных системах.

Впечатления, ощущения и представления от окружающей внешней среды как общеприродной, так и социальной (исключая слово, слышимое и видимое) - «это первая сигнальная система действительности, общая у нас с животными»3.

Вторая сигнальная система связана с абстрактным мышлением, образованием общих понятий и словом: «Огромное преимущество человека над животными заключается в возможности иметь общие понятия, которые образовались при помощи слова...»4.

3Там же. С. 318.

4П а в л о в И. П. Полное собрание трудов. Т. 3, 1949. С. 568.

«...Слово составило вторую, специально нашу, сигнальную систему действительности, будучи сигналом первых сигналов»5.

5«Павловские среды». Т. 3, 1949. С. 270.

На первый взгляд кажется, что все это не касается домашних животных, которые «понимают» человека и его речь. Конечно, домашние животные, живя из поколения в поколение среди людей, тем самым вовлекаются в социальный круг людского общежития, легко поддаются дрессировке и приучаются «слушать» человека (но!, тпру! - для лошадей; лечь!, даун!, куш! - для собак; брысь! - для кошек и т. п.), могут предупреждать человека (собаки - лаем, а когда «просятся», то повизгиванием), могут выражать свои эмоции (ржаньем, скуленьем, мяуканьем и т. п.), но все это не выходит за пределы первой сигнальной системы, так как речевая деятельность недоступна даже самым «интеллигентным» животным.

Е. Дюринг, пытавшийся освободить отвлеченное и подлинное мышление от «посредства речи», получил отповедь от Ф. Энгельса: «Если так, то животные оказываются самыми отвлеченными и подлинными мыслителями, так как их мышление никогда не затемняется назойливым вмешательством языка» ¹.

На вопросе о «естественности» или «условности» отношения звука и смысла в слове мы остановимся несколько ниже, в связи с выявлением вопроса о структуре языка.

¹Э н г е л ь с Ф. Анти-Дюринг // М а р к с К. и Э н г е л ь с Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 85.

Все сказанное позволяет сделать в ы в о д, что:

1) язык не природное, не биологическое явление;

2) существование и развитие языка не подчинено законам природы;

3) физические признаки человека (например, расовые) не имеют отношения к языку;

4) языком обладают только люди - это вторая сигнальная система, которой нет у животных.

культура искусство общество общество Реформ атский А.А.

Предлагаемая книга – пятое уточненное издание известного учебника (Реформатский А.А. Введение в языковедение. М., 1967), соответствующего стандартной программе курса «Введение в языкознание». Книга содержит развернутые сведения по всем основным разделам языкознания и может служить не только стандартным учебником, но и ценным справочником по вопросам общего языкознания.

Александр Александрович Реформатский

Схема размещения языковых семей и объединений

АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ РЕФОРМАТСКИЙ И ЕГО КНИГА

В 1947 г. на прилавках книжных магазинов появилась небольшая по объему книга в мягком бежевом переплете, изданная «Учпедгизом» приличным по тому времени тиражом в 55 тыс. экз., но, тем не менее, быстро разошедшаяся и столь же быстро ставшая знаменитой среди преподавателей и студентов. На титульном листе значилось: «А. А. Реформатский. Введение в языковедение. Пособие для учительских институтов». Скромное определение жанра и предназначения книги не могло заслонить очевидного факта – ее выход был знаменательным событием не только в сфере преподавания общего языкознания, но и в сфере отечественной науки о языке.

Педагогическая значимость этой книги 47–летнего ученого состояла в том, что она являла собой первый учебник нового типа, содержавший современное изложение одного из важнейших филологических курсов и полностью соответствующий нормативной программе. Но это было не то новое слово, которое строится на отрицании предшествующей традиции; для А. А. преемственность развития научной мысли была не риторической абстракцией, а живо ощущавшейся им духовной связанностью ученых разных поколений. Он сам полушутя, полусерьезно называл себя внуком Ф. Ф. Фортунатова – основателя Московской лингвистической школы и одного из наиболее крупных языковедов России.

Секрет такого «родственного» самоопределения помогает раскрыть посвящение, помещенное на обороте титульного листа учебника: «Памяти автора «Краткого введения в науку о языке», моего дорогого учителя Д. Н. Ушакова посвящаю свой труд». Д. Н. Ушаков, обессмертивший свое имя редактированием «Толкового словаря русского языка» (в обиходе именуемого «ушаковским»), был для А. А. больше, чем преподавателем по университету и руководителем по аспирантуре, – А. А. считал его своим «научным отцом», а поскольку Дмитрий Николаевич («отец») был воспитанником («сыном») Фортунатова, то из этого следовало, что А. А., любимый ученик Ушакова, приходится Филиппу Федоровичу «внуком» в науке!

А. А. дорожил и гордился своим научным «родством», но верность учителям никогда не становилась для него основанием чураться нового, и в своих лекциях, из которых вырос учебник, он стремился сочетать классику российского и мирового язковедения с сегодняшним видением основных проблем языка, в том числе и со своими собственными представлениями. Преподавательской деятельности в разных московских вузах – от МГУ до Литературного института – он отдал 20 лет жизни (1939–1959), в дальнейшем его педагогическое дарование находило воплощение в работе с аспирантами.

О его лекциях шла молва по Москве, а иногородние ученики разносили славу о них по всей стране. Он стал легендарным лектором благодаря умению пленять слушателей отточенностью формулировки, логической ясностью аргументации, неизбитостью языка, неожиданностью ассоциаций, огромной общей эрудицией; ему в полной мере был присущ, говоря словами Андрея Белого, «редчайший дар – увидеть научный ландшафт как феномен культуры» . Эти слова относятся к отцу А. А. – профессору химии А. Н. Реформатскому, но сын в данном случае счастливо унаследовал дарование отца, и, может быть, наибольшую привлекательность его лекциям придавал именно широкий культурный фон, превращавший узкоспециальную и ожидаемо суховатую лекцию в увлекательное речевое произведение. И, наконец, далеко не последнюю роль играл в этом его природный артистизм, отшлифованный в молодые годы занятиями в студии В. Э. Мейерхольда и бесконечными хождениями по обожаемым театрам.

Стоит ли удивляться, что учебник прославленного лектора был нарасхват и популярность его не уменьшалась, а скорее возрастала в результате разнузданной «критики», развернувшейся после выхода книги. Это было в духе того времени, в ход шли привычные ярлыки – «политическая неграмотность», «низкопоклонство перед реакционной буржуазной наукой», «сознательная фальсификация» и т. п. В те годы подобная травля легко могла поставить точку не только в научной карьере, но и в самой жизни человека. К счастью, времена меняются, беда обошла и учебник, и его автора.

А затем последовали еще три издания (1955, 1960, 1967), объем книги увеличивался, и в последнем издании она уже втрое превосходила учебник 1947 г. По учебнику Реформатского учились несколько поколений филологов, многие среди них сами стали известными учеными. Вышедшее в издательстве «Просвещение» (редактор – Г. В. Карпюк), «Введение в языковедение» 1967 г. стало самым полным и последовательным изложением основ лингвистических знаний, поистине образцовым в этом жанре научно–учебных изданий. И на всех вариантах учебника лежит яркий отпечаток личности автора – глубокого ученого и мастера научной прозы.

Именно то обстоятельство, что книга написана не просто блистательным педагогом, но одним из виднейших отечественных языковедов, сразу сделало ее чем–то большим, чем просто учебником для начинающих филологов. К ней часто и охотно обращались вполне зрелые ученые разных лингвистических (и не только) специальностей, когда им требовалась ссылка на авторитетное мнение общего языковеда, особенно в области фонологии, в развитии которой А. А. Реформатский сыграл выдающуюся роль как один из создателей и теоретиков Московской фонологической школы .

И вот прошло почти 50 лет после выхода и более 30 лет с момента последней авторской переработки книги, которую А. А. считал главным делом своей жизни. Книга давно стала недоступной не только в продаже, но и во многих библиотеках. Потребность в таком учебнике ощущается все острее, и когда издательство «Аспект Пресс» выступило с инициативой его переиздания, это явилось более чем своевременным начинанием. Само собой разумелось, что в основу нового издания кладется последнее издание учебника, и мне было предложено просмотреть и подготовить текст с учетом сегодняшних научных и иных реалий, но при этом было высказано пожелание ограничиться минимальной правкой в интересах оперативности издания.

С такими напутствиями я приступил к работе и сразу же столкнулся с немалыми трудностями жанрово–технического и этического порядка. Как перед всяким научным редактором, готовящим к переизданию труд покойного ученого (а в данном случае еще и близкого учителя), передо мной был выбор из нескольких возможностей.

Можно было, ничего не меняя, удовлетвориться косметическими поправками (главным образом, по линии политико–административной номенклатуры), относясь к тексту Реформатского как к музейной реликвии и надеясь на то, что читатель в своем восприятии сам сделает скидку на тридцатилетие, отделяющее нас сегодняшних от тех лет.

Это путь заведомо самый простой и при этом не самый плохой, если иметь в виду читателей, помнящих то время. Но ведь главным потребителем учебника является сегодняшний студент–первокурсник, чья живая историческая память не простирается далее пяти–шести лет, так что даже период горбачевской перестройки находится для него почти за гранью сознательной жизни. Тем более странными покажутся в контексте нынешней политической жизни насквозь идеологизированные пассажи о торжестве ленинской национальной политики в СССР, осуществляющем переход к коммунизму. Многие люди, родившиеся после 1970 г., могут и не знать, что наличие такой «идеологической выдержанности» было условием «проходимости» книги, особенно когда речь шла об учебниках по общественным наукам, к каковым традиционно относится языкознание. Это были условия игры, которые автор вынужденно принимал в интересах главной цели – выхода книги. Нет никаких сомнений в том, что, будь А. А. жив, он непременно при новой переработке текста постарался бы освободить его от ритуальной идеологизации.

] Ответственный редактор Р.И. Аванесов.
(Москва: Издательство «Наука»,1970. - Академия наук СССР. Институт языкознания)
Скан, обработка, формат Djv: ???, предоставил: Raidar, 2013

СОДЕРЖАНИЕ:
Предисловие (4-6).
I. ИЗ ИСТОРИИ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ФОНОЛОГИИ (очерк)
I. Введение (9-13).
II. Зарождение Московской фонологической школы (14-34).
III. Дискуссия о фонеме (35-46).
IV. О расхождении МФШ с ленинградскими фонологами (47-74).
V. Попытки синтеза концепций Ленинградской и Московской фонологических школ и фонологический плюрализм (75-91).
VI. Зарубежные и отечественные лингвисты о МФШ (92-113).
VII. Основные положения МФШ (114-120).
II. ХРЕСТОМАТИЯ РАБОТ СТОРОННИКОВ МОСКОВСКОЙ ФОНОЛОГИЧЕСКОЙ ШКОЛЫ
20-е годы
Н.Ф. Яковлев. Математическая формула построения алфавита (опыт практического приложения лингвистической теории) (123-148).
30-е годы
Р.И. Аванесов, В.Н. Сидоров. Реформа орфографии в связи с проблемой письменного языка (149-156).
А.М. Сухотин, К.К. Юдахин. О сокращении некоторых букв в ряде тюркских алфавитов (157-162).
40-е годы
П.С. Куанецов. К вопросу о фонематической системе современного французского языка (163-203).
А.А. Реформатский. Проблема фонемы в американской лингвистике (204-248).
Р.И. Аванесов, В.Н. Сидоров. Система фонем русского языка 249-277"
Р.И. Аванесов. Из истории русского вокализма. Звуки I и Y (278-299).
Р.И. Аванесов. Вопросы фонетической системы русских говоров и литературного языка (300-325).
Р.И. Аванесов. О долгих шипящих в русском языке (326-335).
Я.С. Кузнецов. О фонологической системе сербохорватского языка (336-354).
Г.О. Винокур. Чередование звуков и смежные явления в современном русском языке (отрывок из лекций по русскому словообразованию) (355-359).
П.С. Кузнецов. К вопросу о фонологии ударения (360-367).
50-е годы
М.В. Панов. О значении морфологического критерия для фонологии (368-373).
А.А. Реформатский. Согласные, противопоставленные по способу и месту образования и их варьирование в современном русском литературном языке (374-397).
А А. Реформатский. О соотношении фонетики и грамматики (морфологии) (398-421).
Р.И. Аванесов. Кратчайшая звуковая единица в составе слова и морфемы (422-450).
Р.И. Аванесов. Типы научно-лингвистической транскрипции (451-469).
П.С. Кузнецов. Об основных положениях фонологии (470-480).
А.А. Реформатский. Фонологические заметки (481-484).
П.С. Кузнецов. О дифференциальных признаках фонем (485-493).
А.А. Реформатский. О корреляции «твердых» и «мягких» согласных (в современном русском литературном языке) (494-499).
60-е годы
П.С. Кузнецов. О качестве ударения как признаке отдельных слоговых фонем (500-505).
А.А. Реформатский. Фонология на службе обучения произношению неродного языка (506-515).
А.А. Реформатский. Язык, структура и фонология (516-523).
Именной указатель (524-525).

Аннотация издательства: Книга состоит из 2-х частей. I часть - очерк А.А. Реформатского о Московской фонологической школе, ее возникновении, путях развития и отличии от других фонологических школ - ленинградской, пражской, американской. II часть - хрестоматия. В ней собраны статьи, отрывки из монографий ученых - сторонников МФШ за 40 лет (20-60-е годы).