Православные святые западной европы. Святая моника о чем молятся Святая моника день памяти

Святая Моника родилась в 332 г. в Африке, в городе Тагасте, в состоятельной христианской семье. Вопреки обычаям тех времён, она получила образование, умела читать и хорошо знала Священное Писание, над которым с юности много размышляла. Наиболее серьёзное влияние оказали на неё не родители, а пожилая служанка, которой, благодаря её мудрости и опыту было поручено воспитание детей в семье. Эта женщина, нянчившая когда-то отца Моники, прививала детям привычку к скромности, рассудительности и умеренности, особенно стараясь предостеречь от привычки к вину. Несмотря на это, юная Моника едва не превратилась в пьяницу, причём вовсе не потому, что ей нравилось вино, напротив, его вкус был ей неприятен, а скорее из-за подросткового стремления противоречить, желания доказать самой себе, что у неё есть собственные желания и собственная воля, «от избытка, кипящих сил, ищущих выхода в мимолетных проказах». Когда родители поручали ей принести из погреба вино для обеда, она всякий раз, преодолевая отвращение, выпивала по глотку, затем всё больше и больше, пока не начала пить неразбавленное вино целыми кубками. И так было до тех пор, пока одна из служанок не назвала её пьяницей, не из желания помочь ей исправиться, а чтобы уколоть побольнее и «вывести из себя». Будь Моника обычным упрямым подростком, она бы, скорее всего, не обратила на эти слова никакого внимания, но ей были свойственны умение слушать других и критичное отношение к себе – она оглянулась на себя, решила, что служанка права и немедленно отказалась от, казалось бы, укоренившейся привычки. На протяжении всей её последующей жизни, даже когда она, как принято было в Африке, во время посещения могил святых обходила могилы с кубком вина, совершая поминовение, она ограничивалась одним маленьким кубком, в котором было больше воды, чем вина.

Когда Моника достигла брачного возраста, родители выдали её замуж за римского гражданина по имени Патриций, бывшего, по свидетельству святого Августина, человеком «чрезвычайной доброты и неистовой гневливости». Сложный характер мужа ничуть не пугал Монику, она никогда не возражала ему, пока не проходил его гневный порыв, а затем терпеливо объясняла мужу свой поступок. Он её «любил, уважал и ей удивлялся» и ни разу за всю жизнь не поссорился с нею.

Хотя Патриций и считался оглашённым, он был далёк от христианства и скорее придерживался языческих обычаев, и главной целью Моники было «приобрести его для Господа», а также вырастить в вере своих детей, которых у неё было трое – два сына и дочь. О дочери, имя которой история не сохранила, известно, что, овдовев, она стала настоятельницей женского монастыря в Гиппоне. Патриций принял крещение за год до смерти, в 370 г., когда Монике было тридцать восемь лет. В тридцать девять она стала вдовой.

По свидетельству святого Августина, он ещё в раннем детстве узнал о Христе от матери и когда мальчиком тяжело заболел, просил окрестить его, но прежде чем над ним совершили таинство, он выздоровел, и крещение отложили. В то время многие откладывали крещение до достижения зрелости, чтобы крестильные воды вместе с первородным грехом смыли и все остальные грехи, совершённые в течение жизни. Нередко, оглашённые крестились только на пороге смерти. Став старше, Августин забыл, к огорчению матери, о своей детской вере и о своём желании принять крещение. Отец поощрял желание Августина учиться, и вскоре юноша, получив образование сначала в Тагасте, затем в Карфагене, стал преподавателем риторики в своём родном городе, а приобретя опыт и известность, открыл собственную школу в Карфагене. Ещё во время учёбы в Карфагене он примкнул к секте манихеев. Кроме того, он обладал страстной натурой, и плотские удовольствия влекли его с чрезвычайной силой. Он сошёлся с женщиной, на которой не мог жениться из-за того, что она была неравна ему по положению, и от этой связи родился ребёнок. Когда он нашёл в себе силы порвать с этой женщиной, то почти сразу же сошёлся с другой. Мать, тревожась за его душу, старалась посеять в нём добрые намерения, предостерегая от обольщений мира, но сыну, несмотря на уважение, которое он к ней питал, её слова казались «женскими уговорами». Спустя десять лет, несмотря на протесты матери, он уехал в Рим, обманув Монику, собиравшуюся ехать вместе с ним. Моника осталась оплакивать его «больше, чем оплакивают матери умерших детей». И в это трудное для неё время, когда её сердце разрывалось от боли и тревоги за сына, Бог послал ей в утешение сон, в котором она увидела, что стоит на деревянной доске и видит подошедшего к ней прекрасного юношу, который спрашивает её о причине её печали и, узнав, что она сокрушается о своём сыне, ласково убеждает её не горевать и быть уверенной, что сын её будет там же, где и она. И в ту же минуту она увидела сына, стоящим с нею рядом на доске. С этой минуты Моника твёрдо уверовала, что Бог услышал её молитвы, и сын её будет спасён.

Вновь мать и сын встретились в Медиолане (теперь Милан), куда Августин, уже разочаровавшийся в манихействе, был приглашён, чтобы возглавить там школу риторики. Оба они сблизились с епископом Медиолана Амвросием, к которому питали глубочайшее уважение. Выросший в семье манихеев Амвросий был уверен, что Августин обретёт истинную веру и однажды сказал Монике, настойчиво просившей епископа побеседовать с её сыном: «Сын таких слёз не может погибнуть».

В пасхальную ночь 387 г. Августин принял крещение. Его обращение было таким глубоким, что он решил, вернувшись в Африку, посвятить себя монашеской жизни. Моника приняла решение сына с радостью. Готовясь к отъезду, Моника и Августин приехали в Остию, откуда должно было начаться их путешествие. Здесь, в ожидании корабля, они провели несколько дней в сладостных беседах о вечном блаженстве. А через несколько дней после этой беседы Моника заболела лихорадкой и спустя девять дней 27 августа 387 г. «на пятьдесят шестом году жизни своей… эта благочестивая душа разрешилась от тела» .

Её похоронили в Остии, где застала её смерть. Незадолго до смерти она отказалась от прежнего намерения быть похороненной вместе с мужем, сказав, когда её спросили не страшно ли ей будет остаться навсегда так далеко от родных мест: «Ничто не далеко от Бога и нечего бояться, что при конце мира Он не вспомнит, где меня воскресить» . Здесь в Остии её мощи оставались до 1430 г, когда они были перенесены в Рим, в церковь св. Трифона (ныне св. Августина). Удивительная женщина, образец матери-христианки, по словам её сына давшая ему жизнь дважды, святая Моника почитается как покровительница матерей.

Анна Кудрик

ЛИТАНИЯ СВЯТОЙ МОНИКЕ

Господи, помилуй!
Христе, помилуй.
Господи, помилуй.
Иисус, внемли нам,
Иисус, услышь нас.

Отче Небесный, Боже, помилуй нас.
Сын, Искупитель мира, Боже, помилуй нас.
Дух Святый, Боже, помилуй нас.
Святая Троица, единый Боже, помилуй нас.

Святая Мария, молись о нас.
Святая Мария, без греха зачавшая, молись о нас.
Святой Иосиф, Святого Семейства глава, молись о нас.
Святая Моника, христианским женам пример, молись о нас.
Святая Моника, примером своим и молитвою содействовавшая обращению мужа своего, молись о нас.
Святая Моника, прообраз благоговеющей матери, молись о нас.
Святая Моника, прообраз вдовы благоговеющей, молись о нас.
Святая Моника, мать Святого Августина, молись о нас.
Святая Моника, заблуждения сына своего прегорько оплакавшая, молись о нас.
Святая Моника, воистину неутомимая в молитвах о его обращении, молись о нас.
Святая Моника, защита сына своего отпавшего, молись о нас.
Святая Моника, удостоенная того, что ее слезы о сыне не были напрасными, молись о нас.
Святая Моника, утешенная тем, что увидела обращение своего сына, молись о нас.
Святая Моника, что вместе с сыном сподобилась беседовать о Боге и вечной жизни, молись о нас.
Святая Моника, которая молитвами сыновними нашла покой в мире Божьем, молись о нас.
Святая Моника, никогда не обходящая заступничеством своим матерей, которые, как она сама, молятся и плачут, молись о нас.
Святая Моника, уже пришедшая на помощь многим матерям в их страхе сердечном, молись о нас.
Святая Моника, защити невинность детей наших, молись о нас.
Святая Моника, пошли отрокам силу против искушений мира сего, молись о нас.
Святая Моника, даруй милость чадам заблудшим, чтобы не были они глухи к наставлениям материнским и равнодушны к страданию матерей, молись о нас.
Святая Моника, поручи матерей христианских заботам Пресвятой Девы, Матери матерей, молись о нас.

Слово в день памяти праведной Моники Тагастинской (4/17 мая)

Ом-ский мит-ро-по-лит Вла-ди-мир

Да, ес-ли я - до-стой-ный сын Твой, Гос-по-ди, это от-то-го,
что Ты да-ро-вал мне в ма-те-ри вер-ную ра-бу Твою
Бла-жен-ный Ав-гу-стин Ип-по-ний-ский

Во имя От-ца и Сы-на и Свя-то-го Ду-ха!

До-ро-гие во Хри-сте бра-тья и сест-ры!

Се-го-дня Свя-тая Пра-во-слав-ная Цер-ковь празд-ну-ет па-мять пра-вед-ной Мо-ни-ки Та-га-стин-ской (330-387), ма-те-ри из-вест-ней-ше-го хри-сти-ан-ско-го бо-го-сло-ва древ-но-сти - бла-жен-но-го Ав-гу-сти-на (354-430 гг.). И хо-тя эта ве-ли-кая пра-вед-ни-ца жи-ла це-лых сем-на-дцать ве-ков на-зад, в опи-са-нии ее жиз-ни уди-ви-тель-но мно-го близ-ко-го, по-нят-но-го и по-учи-тель-но-го для совре-мен-ных рус-ских жен-щин.

Свя-тая Мо-ни-ка ро-ди-лась око-ло 331 го-да в Се-вер-ной Аф-ри-ке, на тер-ри-то-рии совре-мен-но-го Ал-жи-ра. Ро-ди-те-ли ее по ве-ро-ис-по-ве-да-нию бы-ли пра-во-слав-ны-ми хри-сти-а-на-ми, а по про-ис-хож-де-нию - бер-бе-ра-ми. Су-ро-вая, же-сто-кая, пол-ная неве-ро-ят-ных труд-но-стей жизнь в пу-стыне, ко-то-рую вел и ве-дет этот на-род, неиз-беж-но на-кла-ды-ва-ет от-пе-ча-ток на его ха-рак-тер: бер-бе-ры весь-ма су-ро-вы и склон-ны к край-но-стям. Они и сей-час по-преж-не-му во-ин-ствен-ны и име-ют необуз-дан-ный нрав, труд-но под-да-ю-щий-ся ци-ви-ли-за-ции.

Се-мья ро-ди-те-лей Мо-ни-ки, хо-тя и бы-ла хри-сти-ан-ской, так-же но-си-ла в се-бе эти на-цио-наль-ные чер-ты.

В се-мье бы-ло несколь-ко до-че-рей, и ро-ди-те-ли, по обы-чаю всех бо-га-тых лю-дей то-го вре-ме-ни, не столь-ко са-ми за-ни-ма-лись их вос-пи-та-ни-ем, сколь-ко до-ве-ря-ли его слу-гам, - ко-неч-но, не пер-вым по-пав-шим-ся, а тща-тель-но вы-бран-ным для столь от-вет-ствен-но-го де-ла. Вос-пи-та-ние Мо-ни-ки и ее се-стер по-ру-чи-ли са-мой по-чтен-ной и доб-ро-де-тель-ной слу-жан-ке до-ма, ста-рой ня-нюш-ке. Она поль-зо-ва-лась ува-же-ни-ем не толь-ко всех осталь-ных слуг, но и хо-зя-ев до-ма. Не уди-ви-тель-но, что имен-но ей и до-ве-ри-ли вос-пи-та-ние хо-зяй-ских до-че-рей, - ста-рая ня-ня по-ста-ра-лась вос-пи-тать де-во-чек ис-тин-ны-ми хри-сти-ан-ка-ми, од-новре-мен-но, при-вив им все те на-вы-ки, ко-то-ры-ми, по ее ра-зу-ме-нию, долж-на бы-ла об-ла-дать по-чтен-ная мат-ро-на, хо-зяй-ка бо-га-то-го до-ма и мать се-мей-ства - ведь имен-но та-кое бу-ду-щее жда-ло каж-дую из ее вос-пи-тан-ниц.

Впро-чем, бу-дучи ис-тин-ной бер-бер-кой, ня-ня по-рой впа-да-ла и в край-но-сти. Стре-мясь, на-при-мер, сыз-маль-ства при-учить де-во-чек к уме-рен-но-сти и тер-пе-нию, ня-ня не поз-во-ля-ла им в те-че-ние дня пить во-ду, за ис-клю-че-ни-ем вре-ме-ни обе-да.

В сво-ей зна-ме-ни-той «Ис-по-ве-ди» бла-жен-ный Ав-гу-стин вспо-ми-нал об этом так: «за ста-ра-тель-ное вос-пи-та-ние свое … (пра-вед-ная Мо-ни-ка) не столь хва-ли-ла мать свою, сколь некую пре-ста-ре-лую слу-жан-ку, ко-то-рая но-си-ла еще от-ца ее на спине, как обыч-но но-сят ма-лы-шей де-воч-ки по-стар-ше. За это, за ее ста-рость и чи-стые нра-вы поль-зо-ва-лась она в хри-сти-ан-ском до-ме по-че-том от хо-зя-ев. По-то-му и по-ру-че-на ей бы-ла за-бо-та о хо-зяй-ских до-че-рях, и она ста-ра-тель-но нес-ла ее. Пол-ная свя-той стро-го-сти и неумо-ли-мая в на-ка-за-ни-ях, ко-гда они тре-бо-ва-лись, бы-ла она в на-став-ле-ни-ях ра-зум-на и рас-су-ди-тель-на. Она, на-при-мер, раз-ре-ша-ла де-воч-кам, да-же невзи-рая на жгу-чую жаж-ду, пить во-ду толь-ко во вре-мя очень уме-рен-но-го обе-да за ро-ди-тель-ским сто-лом. Она осте-ре-га-ла их от ху-дой при-выч-ки ра-зум-ным сло-вом: “Сей-час вы пье-те во-ду, по-то-му что не рас-по-ря-жа-е-тесь ви-ном, а ко-гда в муж-нем до-ме ста-не-те хо-зяй-ка-ми по-гре-бов и кла-до-вок, во-да вам мо-жет опро-ти-веть, а при-выч-ка к пи-тью оста-нет-ся в си-ле”.

Та-ким об-ра-зом, ра-зум-но по-учая и власт-но при-ка-зы-вая, обуз-ды-ва-ла она жад-ность неж-но-го воз-рас-та и да-же жаж-ду у де-во-чек удер-жи-ва-ла в гра-ни-цах уме-рен-но-сти: пусть не пре-льща-ет их то, что непри-стой-но».

Ко-неч-но, в жар-ком и за-суш-ли-вом кли-ма-те Се-вер-ной Аф-ри-ки по-доб-ное неуме-рен-ное воз-дер-жа-ние бы-ло бы му-чи-тель-но да-же для взрос-ло-го че-ло-ве-ка - что уж го-во-рить о де-тях? Но та-ким об-ра-зом ня-ня, стре-мясь вос-пи-тать доб-ро-де-тель, неволь-но до-сти-га-ла и про-ти-во-по-лож-но-го ре-зуль-та-та, ед-ва не под-толк-нув од-ну из сво-их вос-пи-тан-ниц, Мо-ни-ку, в пу-чи-ну ку-да бо-лее страш-но-го гре-ха, чем чре-во-уго-дие - гре-ха пьян-ства. Ведь ро-ди-те-ли неред-ко по-сы-ла-ли ее в по-греб, где хра-ни-лись при-па-сы, чтобы де-воч-ка при-нес-ла пи-щи или ви-на, при-вы-кая к ро-ли хо-зяй-ки, учась управ-лять кла-до-вы-ми. Слы-шать, как ви-но буль-ка-ет, пе-ре-те-кая в кув-шин, бы-ло невы-но-си-мо для му-чи-мо-го по-сто-ян-ной жаж-дой ре-бен-ка. И хо-тя за-пах и вкус ви-на не нра-ви-лись де-воч-ке, она, пе-ре-си-ли-вая от-вра-ще-ние, все-та-ки по чуть-чуть от-хле-бы-ва-ла этот на-пи-ток… По-сте-пен-но, все боль-ше и боль-ше при-вы-кая к ви-ну, она до-шла до то-го, что на-ча-ла по-гло-щать его уже це-лы-ми куб-ка-ми.

Бла-жен-ный Ав-гу-стин в сво-ей «Ис-по-ве-ди» пи-шет, - «…неза-мет-но под-полз-ла к ма-те-ри мо-ей, … страсть к ви-ну. Ро-ди-те-ли обыч-но при-ка-зы-ва-ли ей, как де-вуш-ке воз-дер-жан-ной, до-ста-вать ви-но из боч-ки. Опу-стив ту-да через верх-нее от-вер-стие со-суд, она, преж-де чем пе-ре-лить это чи-стое ви-но в бу-тыл-ку, кра-ем губ … от-хле-бы-ва-ла его: боль-ше она не мог-ла, так как ви-но ей не нра-ви-лось. И де-ла-ла она это во-все не по склон-но-сти к пьян-ству, а от из-быт-ка ки-пя-щих сил, ищу-щих вы-хо-да в ми-мо-лет-ных про-ка-зах; их обыч-но по-дав-ля-ет в от-ро-че-ских ду-шах глу-бо-кое ува-же-ние к стар-шим. И вот, при-бав-ляя к этой еже-днев-ной кап-ле еже-днев-но по кап-ле - “тот, кто пре-не-бре-га-ет ма-лым, по-сте-пен-но па-да-ет” - она до-ка-ти-лась до то-го, что с жад-но-стью по-чти пол-ны-ми куб-ка-ми ста-ла по-гло-щать нераз-бав-лен-ное ви-но.

Где бы-ла то-гда про-ни-ца-тель-ная ста-руш-ка и ее неумо-ли-мые за-пре-ты?

Раз-ве что-ни-будь мо-жет одо-леть тай-ную бо-лезнь на-шу, ес-ли Ты, Гос-по-ди, не бодр-ству-ешь над на-ми со Сво-им вра-че-ва-ни-ем? Нет от-ца, ма-те-ри и вос-пи-та-те-лей, но при-сут-ству-ешь Ты, Ко-то-рый нас со-здал. Ко-то-рый зо-вешь нас. Ко-то-рый да-же через... лю-дей де-ла-ешь доб-рое, чтобы спа-сти ду-шу. Что же сде-лал Ты то-гда, Бо-же мой?

Чем стал ле-чить? Чем ис-це-лил?

Не из-влек ли Ты гру-бое и острое бран-ное сло-во из чу-жих уст, как вра-чеб-ный нож, вы-ну-тый из неве-до-мых за-па-сов Тво-их, и не от-ре-зал ли од-ним уда-ром все гни-лое?

Слу-жан-ка, хо-див-шая обыч-но вме-сте с ней за ви-ном, спо-ря, как это бы-ва-ет, с млад-шей хо-зяй-кой с гла-зу на глаз, упрек-ну-ла ее в этом про-ступ-ке и с ед-кой из-дев-кой на-зва-ла “горь-кой пья-ни-цей”. Уязв-лен-ная этим уко-лом, она огля-ну-лась на свою сквер-ну, тот-час же осу-ди-ла ее и от нее из-ба-ви-лась.

Так дру-зья, льстя, раз-вра-ща-ют, а вра-ги, бра-ня, обыч-но ис-прав-ля-ют.

Ты, од-на-ко, воз-да-ешь им не за то, что де-ла-ешь через них, а за их на-ме-ре-ния.

Она, рас-сер-див-шись, хо-те-ла не из-ле-чить млад-шую хо-зяй-ку, а вы-ве-сти ее из се-бя - тай-ком, по-то-му ли, что так уже по-до-шло и с ме-стом и со вре-ме-нем ссо-ры, или по-то-му, что са-ма она бо-я-лась по-пасть в бе-ду за позд-ний до-нос. Ты же, Гос-по-ди, пра-вя-щий всем, что есть на небе-сах и на зем-ле, об-ра-ща-ю-щий вспять для це-лей Сво-их вод-ные пу-чи-ны и под-чи-ня-ю-щий Се-бе буй-ный по-ток вре-ме-ни. Ты безу-ми-ем од-ной ду-ши ис-це-лил дру-гую. Ес-ли кто сло-вом сво-им ис-пра-вил то-го, ко-го он хо-тел ис-пра-вить, пусть он, по-сле мо-е-го рас-ска-за, не при-пи-сы-ва-ет это-го ис-прав-ле-ния сво-им си-лам».

Неред-ко бы-ва-ет так, что ве-ру-ю-щие ро-ди-те-ли, стре-мясь вос-пи-тать в ре-бен-ке доб-ро-де-те-ли и огра-дить его от гре-ха, по-всю-ду раз-ли-то-го в окру-жа-ю-щем нас ми-ре, впа-да-ют в дру-гую, не ме-нее вред-ную край-ность: на-ря-ду с за-пре-том на пря-мо гре-хов-ные ве-щи и с воз-ло-же-ни-ем на ре-бен-ка опре-де-лен-ных обя-зан-но-стей по до-му, уче-бе, по-мо-щи стар-шим - что, несо-мнен-но, нуж-но и по-лез-но - на-чи-на-ют за-пре-щать сво-е-му ча-ду и аб-со-лют-но есте-ствен-ные, осо-бен-но в дет-ском воз-расте, раз-вле-че-ния, тре-буя от ед-ва всту-па-ю-ще-го в жизнь ма-лень-ко-го че-ло-веч-ка ас-ке-ти-че-ской стро-го-сти взрос-лых, уже не один год под-ви-за-ю-щих-ся мо-на-хов. За-пре-ща-ют не толь-ко ком-пью-тер-ные иг-ры-стре-лял-ки и про-си-жи-ва-ние ча-са-ми у теле-ви-зо-ра, но и доб-рые дет-ские мульт-филь-мы и ки-но-кар-ти-ны; вме-сто дет-ских книг и иг-ру-шек по-ку-па-ют де-тям ис-клю-чи-тель-но жи-тия свя-тых; за-став-ля-ют ма-лы-шей по-стить-ся по мо-на-ше-ско-му уста-ву и ча-са-ми сто-ять на мо-лит-ве за чте-ни-ем ака-фи-стов и ка-но-нов…

Впро-чем, это про-бле-ма не толь-ко ве-ру-ю-щих се-мей: ве-ро-ят-но, каж-до-му из-вест-ны при-ме-ры, ко-гда со-вер-шен-но свет-ские ро-ди-те-ли не раз-ре-ша-ют де-тям иг-рать и гу-лять с дру-зья-ми, по-то-му что все это - «без-де-лье», и каж-дую сво-бод-ную ми-ну-ту ре-бе-нок, чтобы не вы-рос лен-тя-ем , дол-жен тру-дить-ся или на ка-ком-ни-будь се-мей-ном ого-ро-де, или по до-му…

Ча-ще все-го по-доб-ное вос-пи-та-ние при-во-дит к об-рат-но-му ре-зуль-та-ту: де-ти, стре-мясь вы-рвать-ся из про-кру-сто-ва ло-жа чрез-мер-но су-ро-вых пра-вил, впа-да-ют в ку-да бо-лее опас-ные и страш-ные гре-хи, чем, до-пу-стим, съесть рыб-ки в Ве-ли-кий пост или - чуть мень-ше по-тру-дить-ся на ого-ро-де…

Мно-гие страш-ные пре-ступ-ни-ки, убий-цы, ма-нья-ки, нар-ко-ма-ны ро-дом имен-но из та-ких чрез-мер-но стро-гих се-мей.

Ис-то-рия из жиз-ни пра-вед-ной Мо-ни-ки, пусть и с хо-ро-шим кон-цом, сви-де-тель-ству-ет нам о том же…

За-ду-ма-ем-ся же об этом! Да, нель-зя пре-не-бре-гать сво-и-ми ро-ди-тель-ски-ми обя-зан-но-стя-ми, упо-вая на чу-до, нель-зя рас-счи-ты-вать, что ря-дом и с на-ши-ми детьми в нуж-ный мо-мент обя-за-тель-но воз-никнет та-кая «слу-жан-ка», чтобы от-вра-тить их от гре-ха. Вос-пи-та-ние - на-ша от-вет-ствен-ность, воз-ло-жен-ная на нас, ро-ди-те-лей и ду-хов-ни-ков, Гос-по-дом.

И имен-но мы да-дим Ему от-вет за сво-их де-тей.

Бу-дем же сле-до-вать цар-ским пу-тем, не впа-дая в опас-ные край-но-сти, как бы бла-го-че-сти-во эти край-но-сти ни вы-гля-де-ли!

Ко-гда Мо-ни-ка до-стиг-ла брач-но-го воз-рас-та, ро-ди-те-ли на-шли ей же-ни-ха, чтобы вы-дать за-муж по обы-ча-ям сво-ей стра-ны.

Несо-мнен-но, вы-бор ро-ди-те-лей ка-зал-ся всем окру-жа-ю-щим пре-вос-ход-ным: же-них был, как и они са-ми, срав-ни-тель-но бо-га-тым земле-вла-дель-цем, поль-зо-вал-ся из-вест-но-стью, об-ла-дал мно-го-чис-лен-ны-ми та-лан-та-ми… К то-му же, за-ни-мал некий го-судар-ствен-ный пост в го-ро-де Та-га-сте. Но - увы! - Пат-ри-ций (та-ко-во бы-ло его рим-ское имя), по-доб-но от-цу свя-ти-те-ля Гри-го-рия Бо-го-сло-ва, свя-то-му Гри-го-рию Стар-ше-му, не был хри-сти-а-ни-ном. Он дол-го оста-вал-ся языч-ни-ком и во-об-ще до-ста-точ-но рав-но-душ-но от-но-сил-ся к во-про-сам ре-ли-гии. К то-му же, об-ла-дал необуз-дан-ным нра-вом, хо-тя в ду-ше был во-все и не же-сток. «Че-ло-век чрез-вы-чай-ной доб-ро-ты и неисто-вой гнев-ли-во-сти», - так вспо-ми-нал бла-жен-ный Ав-гу-стин о сво-ем от-це в де-вя-той гла-ве «Ис-по-ве-ди».

Жизнь ря-дом с та-ким че-ло-ве-ком вряд ли мог-ла быть лег-кой - и, су-дя по вос-по-ми-на-ни-ям Ав-гу-сти-на, брак его ма-те-ри дей-стви-тель-но ока-зал-ся да-ле-ко не счаст-ли-вым.

И вновь - ка-кой в этом страш-ный при-мер для совре-мен-ных ро-ди-те-лей и ду-хов-ни-ков!

Как ча-сто, в ослеп-ле-нии гор-ды-ни и са-мо-на-де-я-ния, мы ис-кренне на-чи-на-ем счи-тать, что луч-ше зна-ем, в чем нуж-да-ет-ся на-ше ча-до! Как ча-сто про-из-но-сят-ся на-ши без-апел-ля-ци-он-ные утвер-жде-ния - «ро-ди-те-ли пло-хо-го не по-со-ве-ту-ют», «бла-го-сло-ве-ние ду-хов-ни-ка все-гда свя-то»…

И вот уже мы мним се-бя эта-ки-ми без-греш-ны-ми, без-оши-боч-ны-ми вер-ши-те-ля-ми чу-жих су-деб, недрог-нув-шей ру-кой ло-мая жиз-ни де-тей, на-вя-зы-вая им свой соб-ствен-ный вы-бор, свое ре-ше-ние. По-то-му, что - «луч-ше зна-ем, как луч-ше»…

Мы за-бы-ва-ем, что са-ми да-ле-ко не со-вер-шен-ны, что да-же ес-ли у нас и боль-ше жиз-нен-но-го опы-та, по-доб-ное со-всем не зна-чит, что мы все-гда и во всем пра-вы, что ру-ко-вод-ству-ем-ся мы в сво-их по-ступ-ках ис-клю-чи-тель-но Бо-жьей во-лей. И не к нам ли то-гда при-ме-ни-мы страш-ные сло-ва Гос-по-да на-ше-го Иису-са Хри-ста, ска-зан-ные ли-це-мер-ным фа-ри-се-ям: «Вам, за-кон-ни-кам, го-ре, что на-ла-га-е-те на лю-дей бре-ме-на неудо-бо-но-си-мые» ( ).

Вы-бор ро-ди-те-ля-ми Мо-ни-ки же-ни-ха для нее, при-нес-ший до-че-ри так мно-го го-ря, яр-кий то-му при-мер.

Впро-чем, да-же са-мые страш-ные на-ши ошиб-ки Гос-подь во-лен об-ра-тить ко бла-гу, ес-ли мы все-та-ки бу-дем ста-рать-ся ис-пра-вить их.

Поз-же, под вли-я-ни-ем сво-ей су-пру-ги, Пат-ри-ций при-мет Свя-тое Кре-ще-ние, жизнь се-мьи станет иной. Но на это по-тре-бу-ет-ся мно-го лет, бу-дет пре-одо-ле-но мно-го стра-да-ний...

Судь-ба боль-шин-ства за-муж-них бер-бе-рок, как пра-ви-ло, до-ста-точ-но тя-же-ла. И Мо-ни-ка не на-де-я-лась стать ис-клю-че-ни-ем, го-то-вясь имен-но к нелег-кой и не осо-бен-но счаст-ли-вой жиз-ни. Од-на-ко бы-ло од-но нема-ло-важ-ное раз-ли-чие меж-ду ней и дру-ги-ми жен-щи-на-ми: в от-ли-чие от боль-шин-ства, Мо-ни-ка, хо-тя и пред-ви-де-ла бу-ду-щие труд-но-сти бра-ка, все-та-ки ис-кренне же-ла-ла пре-одоле-вать их. Пре-одоле-вать не пу-тем мак-си-маль-но-го от-стра-не-ния от му-жа, но пу-тем вос-пи-та-ния в се-бе люб-ви к нему, пусть и на-вя-зан-но-му ро-ди-те-ля-ми, пусть и языч-ни-ку… Ведь и в языч-ни-ке жи-вет об-раз Бо-жий, нуж-но лишь уметь уви-деть его.

Как это не по-хо-же на те от-но-ше-ния, ко-то-рые скла-ды-ва-ют-ся во мно-гих на-ших се-мьях. Да-же пусть и пра-во-слав-ных. Да-же и со-зда-ва-е-мых по сво-бод-ной во-ле.

Как мно-го су-пру-же-ских пар, в том чис-ле счи-та-ю-щих се-бя во-цер-ко-в-лен-ны-ми пра-во-слав-ны-ми хри-сти-а-на-ми, жи-вет по язы-че-ско-му прин-ци-пу «do ut des » - «я даю те-бе, чтобы ты дал мне». А ведь это уже не брак, но ско-рее - вза-и-мо-вы-год-ное парт-нер-ство, где каж-дый ждет от дру-го-го ис-клю-чи-тель-но поль-зы для се-бя: ком-фор-та, за-бо-ты, де-нег. И толь-ко при об-ре-те-нии все-го это-го, толь-ко в этом слу-чае, ста-но-вит-ся го-то-вым от-да-вать что-ли-бо от-вет-но. При-чем - ров-но столь-ко, сколь-ко сам по-лу-чил… И ни в ко-ем слу-чае не боль-ше…

В та-ком со-ю-зе - труд-но на-звать это бра-ком, тем бо-лее, хри-сти-ан-ским - лю-ди, по су-ти, вза-им-но поль-зу-ют-ся друг дру-гом. О люб-ви здесь го-во-рить не при-хо-дит-ся. А ведь «без люб-ви», по сло-ву апо-сто-ла Пав-ла, «всё - ни-что» ( ). От-сут-ствие же люб-ви из-нут-ри раз-ру-ша-ет, ка-за-лось бы, да-же и ко-гда-то бла-го-по-луч-ный брак, остав-ляя от се-мьи лишь пу-стую обо-лоч-ку.

Жизнь Мо-ни-ки - на-про-тив, при-мер то-го, как лю-бовь од-но-го из су-пру-гов ока-за-лась спо-соб-ной спа-сти и пре-об-ра-зить да-же са-мый неудач-ный как буд-то бы брак.

По ме-ре сво-их сил Мо-ни-ка ста-ра-лась под-дер-жи-вать му-жа, по-мо-гая ему во всех его доб-рых на-чи-на-ни-ях. Она со-зда-ла в до-ме ат-мо-сфе-ру уюта и по-коя, чтобы Пат-ри-ций, при-дя со служ-бы, мог по-на-сто-я-ще-му от-дох-нуть.

Зная вспыль-чи-вый ха-рак-тер су-пру-га, Мо-ни-ка в ми-ну-ты его гне-ва не про-ти-во-ре-чи-ла ему ни де-лом, ни да-же сло-вом; ви-дя же, что муж от-бу-ше-вал и успо-ко-ил-ся, она спо-кой-но объ-яс-ня-ла ему его ошиб-ку. Ча-сто по-сле та-ко-го раз-го-во-ра Пат-ри-ций сам при-зна-вал, что ки-пя-тил-ся на-прас-но. К то-му же, несмот-ря на необуз-дан-ный нрав, Пат-ри-ций не толь-ко ни ра-зу не уда-рил же-ну - что во-об-ще-то бы-ло в обы-чае у бер-бе-ров - но ни-ко-гда по-на-сто-я-ще-му да-же и не по-ссо-рил-ся с ней.

На-блю-дая по-доб-ные от-но-ше-ния в се-мье Мо-ни-ки, дру-гие жен-щи-ны не пе-ре-ста-ва-ли удив-лять-ся и по-сто-ян-но рас-спра-ши-ва-ли ее, - в чем здесь сек-рет? Тем бо-лее, что да-же у го-раз-до бо-лее спо-кой-ных и об-хо-ди-тель-ных муж-чин, чем Пат-ри-ций, же-ны ча-сто но-си-ли на ли-це и те-ле сле-ды по-бо-ев.

Пра-вед-ни-ца же, в от-вет на рас-спро-сы и жа-ло-бы на му-жей, как бы шу-тя, об-ви-ня-ла не му-жей, но их са-мих за их же соб-ствен-ный, на-при-мер, несдер-жан-ный язык. А со-вет обыч-но да-ва-ла все-го лишь один: с той ми-ну-ты, как за-чи-ты-вал-ся брач-ный кон-тракт, же-ны долж-ны бы-ли по-чи-тать его до-ку-мен-том, пре-вра-ща-ю-щим их в вер-ных по-мощ-ниц, а по су-ти, - в слу-жа-нок сво-их му-жей. От-ныне, па-мя-туя о сво-ем по-ло-же-нии, они уже не долж-ны бы-ли за-но-сить-ся пе-ред сво-и-ми му-жья-ми... В том вар-вар-ском об-ще-стве, в ко-то-ром то-гда жи-ли, по-доб-ное непри-выч-ное по-ве-де-ние, по-жа-луй, дей-стви-тель-но бы-ло, един-ствен-ной воз-мож-но-стью со-хра-нить мир и, хо-тя бы от-ча-сти, на-ста-вить му-жа на пра-вед-ный путь.

К несча-стью, не толь-ко из-за вспыль-чи-во-сти му-жа при-хо-ди-лось Мо-ни-ке тер-петь огор-че-ния: сле-дуя язы-че-ским нра-вам то-го вре-ме-ни, Пат-ри-ций не раз от-кры-то из-ме-нял су-пру-ге. Ко-неч-но, Мо-ни-ка то-же мог-ла бы устро-ить скан-дал, но она по-ни-ма-ла, что этим ни-че-го не ис-пра-вит, а толь-ко опять ис-пор-тит от-но-ше-ния с му-жем и окон-ча-тель-но за-кро-ет путь к его ис-прав-ле-нию. По-это-му Мо-ни-ка, пря-ча сле-зы и боль, про-дол-жа-ла ве-сти се-бя по от-но-ше-нию к невер-но-му му-жу спо-кой-но и ров-но - вновь и вновь го-ря-чо мо-лясь Гос-по-ду о том, чтобы Он об-ра-тил Пат-ри-ция к Се-бе и на-ста-вил его на путь це-ло-муд-рия.

Здесь мы, на-ко-нец, по-до-шли к то-му, что бы-ло глав-ным в де-я-тель-ной люб-ви пра-вед-ной Мо-ни-ки к сво-е-му су-пру-гу…

Мо-лит-ва!

Свя-тую Мо-ни-ку не мог-ло не тя-го-тить то, что Пат-ри-ций, бу-дучи языч-ни-ком, гу-бил свою ду-шу все-воз-мож-ны-ми стра-стя-ми и по-кло-не-ни-ем лож-ным бо-же-ствам. Она не мог-ла на-пря-мую по-учать его - это вы-зва-ло бы толь-ко раз-дра-же-ние, - но усерд-но мо-ли-лась Бо-гу за су-пру-га, про-ся об-ра-тить его к Ис-тине. Са-ма же ста-ра-лась ве-сти се-бя, как по-до-ба-ет хри-сти-ан-ке, соб-ствен-ной жиз-нью яв-лять ис-тин-ность Хри-сто-ва уче-ния, сле-дуя все тем же со-ве-там свя-тых пер-во-вер-хов-ных апо-сто-лов Пет-ра и Пав-ла:

«Так-же и вы, же-ны, по-ви-нуй-тесь сво-им му-жьям, чтобы те из них, ко-то-рые не по-ко-ря-ют-ся сло-ву, жи-ти-ем жен сво-их без сло-ва при-об-ре-та-е-мы бы-ли, ко-гда уви-дят ва-ше чи-стое, бо-го-бо-яз-нен-ное жи-тие» (1Петр.3:1-2), «…ибо неве-ру-ю-щий муж освя-ща-ет-ся же-ной ве-ру-ю-щею» ( ). Как это не по-хо-же не то без-дей-ствие, ко-то-рое про-яв-ля-ют мно-гие совре-мен-ные хри-сти-ан-ки - же-ны неве-ру-ю-щих му-жей, - пас-сив-но ожи-дая, чтобы их су-пру-ги, без ка-ко-го-ли-бо уча-стия с их сто-ро-ны, до-га-да-лись о сво-ей неправо-те и са-ми при-шли к Ис-тин-но-му Бо-гу!

По-доб-ная без-де-я-тель-ность - все рав-но что рав-но-ду-шие. А зна-чит, - недо-ста-ток люб-ви к за-блуж-да-ю-ще-му-ся су-пру-гу.

Мо-ни-ка не да-ви-ла на му-жа (чем, опять же, гре-шат мно-гие совре-мен-ные же-ны), не на-вя-зы-ва-ла ему, неве-ру-ю-ще-му, хри-сти-ан-ских пра-вил и по-стов (как по-ка-зы-ва-ет опыт и древ-но-сти, и совре-мен-но-сти, по-доб-ное дав-ле-ние лишь от-вра-ща-ет че-ло-ве-ка от ве-ры).

Муд-рая же Мо-ни-ка в сво-ей за-бо-те о ду-ше му-жа со-еди-ня-ла де-я-тель-ную мо-лит-ву с де-ли-кат-но-стью и рас-суж-де-ни-ем.

И на-деж-ды пра-вед-ной хри-сти-ан-ки Мо-ни-ки не бы-ли по-сты-же-ны. Пат-ри-ций, ува-жав-ший и по-сво-е-му лю-бив-ший (пусть и чи-сто плот-ски) свою же-ну, ко-неч-но, не мог не за-ме-чать ее ра-зи-тель-но-го от-ли-чия от жен сво-их дру-зей и не удив-лять-ся это-му ее доб-ро-му от-ли-чию от них. Есте-ствен-но, ему по-сто-ян-но хо-те-лось по-нять, бла-го-да-ря че-му Мо-ни-ка оста-ва-лась та-кой крот-кой, лю-бя-щей и - в то же вре-мя - внут-ренне силь-ной. По-сте-пен-но Пат-ри-ций на-чал ин-те-ре-со-вать-ся и ее ве-рой. А за ин-те-ре-сом, под-креп-лен-ным го-ря-чи-ми мо-лит-ва-ми лю-бя-щей су-пру-ги, при-шло и об-ра-ще-ние.

Пат-ри-ций ис-кренне уве-ро-вал во Хри-ста и при-нял Свя-тое Кре-ще-ние.

То есть, мы ви-дим, как эта под-лин-ная хри-сти-ан-ская и муд-рая доб-ро-та свя-той Мо-ни-ки увен-ча-лась по-бе-дой над «вет-хим че-ло-ве-ком» сво-е-го му-жа.

«На-ко-нец, - пи-шет бла-жен-ный Ав-гу-стин, - при-об-ре-ла она Те-бе сво-е-го му-жа на по-сле-док дней его; от него, хри-сти-а-ни-на, она уже не пла-ка-ла над тем, что тер-пе-ла от него, нехри-сти-а-ни-на. Бы-ла она слу-гой слу-жи-те-лей Тво-их. Кто из них знал ее, те вос-хва-ля-ли, чти-ли и лю-би-ли в ней Те-бя, ибо чув-ство-ва-ли при-сут-ствие Твое в серд-це ее: о нем сви-де-тель-ство-ва-ла ее свя-тая жизнь. “Она бы-ла же-ной од-но-го му-жа, воз-да-ва-ла ро-ди-те-лям сво-им, бла-го-че-сти-во ве-ла дом свой, усерд-на бы-ла к доб-рым де-лам”. Она вос-пи-ты-ва-ла сы-но-вей сво-их, му-ча-ясь, как при ро-дах, вся-кий раз, ко-гда ви-де-ла, что они сби-ва-ют-ся с Тво-е-го пу-ти».

Хри-сти-ан-ство пол-но-стью из-ме-ни-ло всю жизнь Пат-ри-ция. Он по-ка-ял-ся в преж-них гре-хах, со-вер-шен-но оста-вил блуд и ста-рал-ся уме-рять свой вспыль-чи-вый нрав; от Пат-ри-ция-хри-сти-а-ни-на Мо-ни-ке боль-ше не при-хо-ди-лось тер-петь ни-че-го из то-го, что она тер-пе-ла от языч-ни-ка. Для нее на-сту-пи-ли, на-ко-нец, дни под-лин-но-го, ни-чем не омра-ча-е-мо-го су-пру-же-ско-го сча-стья.

Прав-да, сча-стье это на зем-ле бы-ло недол-гим: вско-ре по-сле сво-е-го об-ра-ще-ния и чу-дес-ной пе-ре-ме-ны Пат-ри-ций за-бо-лел и скон-чал-ся. Но Мо-ни-ка зна-ла, что те-перь, ко-гда брак их стал под-лин-но хри-сти-ан-ским, да-же смерть не смо-жет их раз-лу-чить - она про-дол-жа-ла мо-лить-ся за сво-е-го по-кой-но-го су-пру-га, жи-вя па-мя-тью о нем, не по-мыш-ляя о по-втор-ном бра-ке.

Бы-ла у свя-той Мо-ни-ки и еще од-на про-бле-ма…

«На-шеп-ты-ва-ния дур-ных слу-жа-нок, - вспо-ми-нал бла-жен-ный Ав-гу-стин, -сна-ча-ла вос-ста-но-ви-ли про-тив нее све-кровь, но мать моя услуж-ли-во-стью, неиз-мен-ным тер-пе-ни-ем и кро-то-стью одер-жа-ла над ней та-кую по-бе-ду, что та са-ма по-жа-ло-ва-лась сы-ну на сплет-ни слу-жа-нок, на-ру-шав-ших в до-ме мир меж-ду ней и невест-кой, и по-тре-бо-ва-ла для них на-ка-за-ния. По-сле то-го, как он, слу-ша-ясь ма-те-ри, за-бо-тясь о по-ряд-ке сре-ди ра-бов и о со-гла-сии в се-мье, вы-сек вы-дан-ных по усмот-ре-нию вы-дав-шей, она при-гро-зи-ла, что на та-кую же на-гра-ду от нее долж-на рас-счи-ты-вать каж-дая, ес-ли, ду-мая уго-дить, станет ей на-го-ва-ри-вать на невест-ку. Ни-кто уже не осме-ли-вал-ся, и они за-жи-ли в до-сто-па-мят-ном сла-дост-ном дру-же-лю-бии.

“Гос-по-ди, ми-лу-ю-щий ме-ня!” Ты по-слал этой доб-рой слу-жан-ке Тво-ей, вo чре-ве ко-то-рой со-здал ме-ня, еще один ве-ли-кий дар. Где толь-ко не ла-ди-ли меж-ду со-бой и ссо-ри-лись, там она по-яв-ля-лась, где мог-ла, уми-ро-тво-ри-тель-ни-цей. Она вы-слу-ши-ва-ла от обе-их сто-рон вза-им-ные, мно-го-чис-лен-ные и горь-кие, по-пре-ки, ка-кие обыч-но из-ры-га-ет ду-ша, раз-дув-ша-я-ся и взба-ла-му-чен-ная ссо-рой. И ко-гда при-сут-ству-ю-щей при-я-тель-ни-цей из-ли-ва-лась вся кис-ло-та непе-ре-ва-рен-ной зло-сти на от-сут-ству-ю-щую непри-я-тель-ни-цу, то мать моя со-об-ща-ла каж-дой толь-ко то, что со-дей-ство-ва-ло при-ми-ре-нию обе-их. Я счел бы это доб-рое ка-че-ство незна-чи-тель-ным, ес-ли бы не знал, по горь-ко-му опы-ту, что бес-чис-лен-ное мно-же-ство лю-дей (тут дей-ству-ет ка-кая-то страш-ная, ши-ро-ко раз-лив-ша-я-ся гре-хов-ная за-ра-за) не толь-ко пе-ре-да-ет раз-гне-ван-ным вра-гам сло-ва их раз-гне-ван-ных вра-гов, но еще до-бав-ля-ет к ним то, что и не бы-ло ска-за-но. А ведь сле-до-ва-ло бы че-ло-ве-ку че-ло-веч-но-му не то что воз-буж-дать и раз-жи-гать злы-ми сло-ва-ми че-ло-ве-че-скую враж-ду, а, на-обо-рот, стре-мить-ся уга-сить ее сло-ва-ми доб-ры-ми. Та-ко-ва бы-ла мать моя; Ты по-учал ее в со-кро-вен-ной шко-ле ее серд-ца».

Но не толь-ко от му-жа или же от слу-жа-нок при-хо-ди-лось тер-петь скор-би свя-той Мо-ни-ке. Да-же и юный Ав-гу-стин нема-ло при-чи-нил ду-шев-ных стра-да-ний сво-ей бла-го-че-сти-вой ма-те-ри.

Отец очень хо-тел, чтобы Ав-гу-стин стал важ-ным че-ло-ве-ком - ри-то-ром и адво-ка-том, по-это-му Ав-гу-стин по-лу-чил пре-крас-ное об-ра-зо-ва-ние. Од-на-ко по-на-ча-лу он то-же не был кре-щен и, су-дя по все-му, хри-сти-ан-ское вос-пи-та-ние ма-те-ри не столь глу-бо-ко еще про-ник-ло в его серд-це. Со всем жа-ром юно-сти Ав-гу-стин от-да-вал-ся удо-воль-стви-ям мо-ло-до-сти: язы-че-ским те-ат-рам, цир-кам, жен-щи-нам. От од-ной из них, небла-го-род-но-го про-ис-хож-де-ния, в 372 го-ду у него вне бра-ка да-же ро-дил-ся сын по име-ни Адео-дат («Дан-ный от Бо-га»). Кро-ме то-го, вдруг пе-рей-дя в дру-гую край-ность, Ав-гу-стин по-чти де-сять лет раз-де-лял ере-ти-че-ское уче-ние ма-ни-хе-ев, от-ри-цав-ших плоть, со-тво-рен-ную, по их мне-нию, са-та-ной, и да-же «об-ра-тил» в эту ересь несколь-ких дру-зей. Как, долж-но быть, об-ли-ва-лось кро-вью серд-це Мо-ни-ки, ко-гда она узна-ла об этом, -тя-же-ло ей бы-ло ви-деть сы-на блуд-ни-ком, но еще тя-же-лее - ере-ти-ком!

Увле-кал-ся Ав-гу-стин и аст-ро-ло-ги-ей…

Его до-ро-га к Бо-гу бы-ла дол-гой и тяж-кой.

А ведь по-ми-мо Ав-гу-сти-на в се-мье бы-ло и еще несколь-ко де-тей: его брат На-ви-гий и сест-ра, имя ко-то-рой нам неиз-вест-но. Впро-чем, став взрос-лы-ми и са-мо-сто-я-тель-ны-ми они при-ня-ли Свя-тое Кре-ще-ние. Дочь, так же, как мать, до-ста-точ-но ра-но ов-до-ве-ла и, не же-лая вто-ро-го бра-ка, при-ня-ла мо-на-ше-ство, про-си-яв мно-ги-ми по-дви-га-ми.

Уди-ви-тель-но, но не толь-ко о сы-но-вьях и о до-че-ри за-бо-ти-лась она, но и об их дру-зьях. «О всех нас, жив-ших до успе-ния ее в дру-же-ском со-ю-зе и по-лу-чив-ших бла-го-дать Тво-е-го Кре-ще-ния, она за-бо-ти-лась так, слов-но все мы бы-ли ее детьми, и слу-жи-ла нам так, слов-но бы-ли мы ее ро-ди-те-ля-ми». Кро-ме то-го, «она бы-ла ми-ло-серд-на и от серд-ца про-ща-ла “дол-ги долж-ни-кам сво-им”», -вспо-ми-нал бла-жен-ный Ав-гу-стин.

По-ка же, свя-тая Мо-ни-ка, по-преж-не-му, про-дол-жа-ла го-ря-чо опла-ки-вать вся-кое оче-ред-ное па-де-ние сы-на и оби-ва-ла по-ро-ги епи-ско-пов и из-вест-ных по-движ-ни-ков с прось-бою о свя-тых мо-лит-вах за свое непу-те-вое ча-до, не же-ла-ю-щее жить по-хри-сти-ан-ски.

А ведь, как это от-ли-ча-ет-ся от от-но-ше-ния мно-гих ны-неш-них ма-те-рей к бе-де, слу-чив-шей-ся с их детьми. Да-же тех, кто счи-та-ет се-бя во-цер-ко-в-лен-ны-ми хри-сти-ан-ка-ми. Да-же тех, кто яс-но ви-дит, что их ча-до все глуб-же по-гря-за-ет в гре-хе. Не боль-шин-ство ли из них до-воль-ству-ет-ся все-го лишь про-из-не-се-ни-ем рав-но-душ-ных и страш-ных слов:

«Что же тут та-ко-го? Сей-час все так жи-вут, мо-ло-де-жи без это-го нель-зя… Был бы толь-ко здо-ров да успе-шен!».

Ка-кое страш-ное, ги-бель-ное ослеп-ле-ние! Как мож-но зем-ной успех, здо-ро-вье те-ла ста-вить вы-ше здо-ро-вья и спа-се-ния бес-смерт-ной ду-ши? Это сло-ва не хри-сти-а-ни-на, но са-мо-го злост-но-го языч-ни-ка!..

Меж-ду тем, дни и но-чи на-про-лет про-во-ди-ла в слез-ных мо-лит-вах об Ав-гу-стине, сыне сво-ем, свя-тая Мо-ни-ка.

А ведь из-вест-но - го-ря-чую мо-лит-ву Бог не остав-ля-ет без от-ве-та.

Ко-неч-но, об-ра-ще-ние мо-ло-до-го уче-но-го про-изо-шло да-ле-ко не сра-зу. В те-че-ние де-ся-ти лет Мо-ни-ке при-шлось быть сви-де-тель-ни-цей его упор-ства в ере-си. Она жи-ла, про-ли-вая кро-ва-вые сле-зы о по-ги-ба-ю-щем сыне, вся-че-ски убеж-дая его в ис-тин-но-сти Пра-во-сла-вия.

«И Ты про-стер ру-ку Твою, - пи-шет бла-жен-ный Ав-гу-стин, - с вы-со-ты и “из-влек ду-шу мою” из это-го глу-бо-ко-го мра-ка, ко-гда мать моя, вер-ная Твоя слу-жан-ка, опла-ки-ва-ла ме-ня пе-ред То-бою боль-ше, чем опла-ки-ва-ют ма-те-ри умер-ших де-тей. Она ви-де-ла мою смерть в си-лу сво-ей ве-ры и то-го ду-ха, ко-то-рым об-ла-да-ла от Те-бя, - и Ты услы-шал ее, Гос-по-ди. Ты услы-шал ее и не пре-зрел слез, по-то-ка-ми оро-шав-ших зем-лю в каж-дом ме-сте, где она мо-ли-лась; Ты услы-шал ее. От-ку-да, в са-мом де-ле, был тот сон, ко-то-рым Ты уте-шил ее на-столь-ко, что она со-гла-си-лась жить со мною в од-ном до-ме и си-деть за од-ним сто-лом? В этом ведь бы-ло мне от-ка-за-но из от-вра-ще-ния и нена-ви-сти к мо-е-му ко-щун-ствен-но-му за-блуж-де-нию.

Ей при-сни-лось, что она сто-ит на ка-кой-то де-ре-вян-ной дос-ке и к ней под-хо-дит си-я-ю-щий юно-ша, ве-се-ло ей улы-ба-ясь; она же в пе-ча-ли и со-кру-ше-на пе-ча-лью. Он спра-ши-ва-ет ее о при-чи-нах ее го-ре-сти и еже-днев-ных слез, при-чем с та-ким ви-дом, буд-то хо-чет не раз-уз-нать об этом, а на-ста-вить ее. Она от-ве-ча-ет, что скор-бит над мо-ей ги-бе-лью; он же ве-лел ей успо-ко-ить-ся и по-со-ве-то-вал вни-ма-тель-но по-смот-реть: она уви-дит, что я бу-ду там же, где и она. Она по-смот-ре-ла и уви-де-ла, что я стою ря-дом с нею на той же са-мой дос-ке.

От-ку-да этот сон?

Раз-ве Ты не пре-кло-нил слу-ха Сво-е-го к серд-цу ее? О Ты, бла-гий и все-мо-гу-щий, Ко-то-рый за-бо-тишь-ся о каж-дом из нас так, слов-но он яв-ля-ет-ся един-ствен-ным пред-ме-том Тво-ей за-бо-ты, и обо всех так, как о каж-дом!..

Про-шло еще де-сять лет, в те-че-ние ко-то-рых я ва-лял-ся в этой гряз-ной без-дне и во мра-ке лжи; ча-сто пы-тал-ся я встать и раз-би-вал-ся еще силь-нее, а меж-ду тем эта чи-стая вдо-ва, бла-го-че-сти-вая и скром-ная, та-кая, ка-ких Ты лю-бишь, обод-рен-ная на-деж-дой, но неумолч-ная в сво-ем пла-че и сте-на-ни-ях, про-дол-жа-ла в ча-сы всех сво-их мо-литв го-ре-вать обо мне пе-ред То-бой, Гос-по-ди, “и при-шли пред ли-цо Твое мо-лит-вы ее”, хо-тя Ты и до-пу-стил еще, чтобы ме-ня кру-жи-ло и за-кру-жи-ло в этой мгле».

Так ча-сто и в на-ше вре-мя непу-те-вые сы-но-вья по-скаль-зы-ва-ют-ся на жиз-нен-ном пу-ти и ока-зы-ва-ют-ся - кто за тю-рем-ной ре-шет-кой, кто в сре-де нар-ко-ма-нов и ал-ко-го-ли-ков, кто на боль-нич-ной кой-ке, кто в то-та-ли-тар-ной сек-те…

Так вот, пусть же свя-тая Мо-ни-ка станет об-раз-цом по-ве-де-ния для тех ма-те-рей, что по-па-ли в по-доб-ные жиз-нен-ные об-сто-я-тель-ства. Пусть они так же, сво-ею слез-ной мо-лит-вой за сво-их чад, ис-пра-ши-ва-ют у Бо-га об-лег-че-ния сы-нов-ней уча-сти в непре-лож-ной на-деж-де на то, что их сы-но-вья ока-жут-ся вне бе-ды!..

Он, несо-мнен-но, по-мо-жет.

Но это воз-мож-но лишь при усло-вии, что са-ма мать твер-до пре-бы-ва-ет в Церк-ви и ве-дет хри-сти-ан-скую жизнь по за-по-ве-дям Гос-под-ним.

Меж-ду тем, дал уже Бог Ав-гу-сти-ну и некое Свое из-ве-ще-ние. Сде-лал же Он это «…через … од-но-го епи-ско-па, вскорм-лен-но-го Цер-ко-вью и на-чи-тан-но-го в кни-гах (…). Ко-гда мать моя упра-ши-ва-ла его удо-сто-ить ме-ня сво-ей бе-се-ды, опро-верг-нуть мои за-блуж-де-ния, от-учить от зла и на-учить доб-ру (он по-сту-пал так с людь-ми, ко-то-рых на-хо-дил до-стой-ны-ми), то он от-ка-зал-ся, что бы-ло, на-сколь-ко я со-об-ра-зил впо-след-ствии, ко-неч-но, ра-зум-но. Он от-ве-тил, что я за-упрям-люсь, по-то-му что ересь для ме-ня вно-ве, я гор-жусь ею и уже сму-тил мно-гих неопыт-ных лю-дей неко-то-ры-ми пу-стяч-ны-ми во-про-са-ми, как она са-ма ему рас-ска-за-ла. “Оставь его там и толь-ко мо-лись за него Бо-гу: он сам, чи-тая, от-кро-ет, ка-кое это за-блуж-де-ние и ка-кое ве-ли-кое нече-стие”. И он тут же рас-ска-зал, что его мать со-блаз-ни-ли ма-ни-хеи, и она еще маль-чи-ком от-да-ла его им; что он не толь-ко про-чел все их кни-ги, но да-же их пе-ре-пи-сы-вал и что ему от-кры-лось, безо вся-ких об-суж-де-ний и уго-во-ров, как на-до бе-жать от этой сек-ты; он и бе-жал. Ко-гда он рас-ска-зал об этом, мать моя все-та-ки не успо-ко-и-лась и про-дол-жа-ла еще боль-ше на-ста-и-вать, мо-ля и об-ли-ва-ясь сле-за-ми, чтобы он уви-дел-ся со мной и по-го-во-рил. То-гда он с неко-то-рым раз-дра-же-ни-ем и до-са-дой ска-зал: “Сту-пай, как вер-но, что ты жи-вешь, так вер-но и то, что сын от та-ких слез не по-гибнет”.

В раз-го-во-рах со мной она ча-сто вспо-ми-на-ла, что при-ня-ла эти сло-ва так, как буд-то они про-зву-ча-ли ей с неба».

А слу-чи-лось, что в 383 го-ду Ав-гу-стин по-ехал в Ита-лию. Сна-ча-ла в Рим, пре-по-да-ва-те-лем ри-то-ри-ки, а за-тем в Ме-дио-лан в ка-че-стве глав-но-го при-двор-но-го ри-то-ра. Мо-ни-ка бы-ла про-тив его отъ-ез-да: ве-ро-ят-но, она бо-я-лась, что в Ри-ме, вда-ли от род-ных мест, сы-на под-сте-ре-га-ют еще бо-лее опас-ные ис-ку-ше-ния.

«Мать моя горь-ко пла-ка-ла о мо-ем отъ-ез-де и про-во-жа-ла ме-ня до са-мо-го мо-ря. Она креп-ко ухва-ти-лась за ме-ня, же-лая или вер-нуть об-рат-но, или от-пра-вить-ся вме-сте со мной», - вспо-ми-на-ет Ав-гу-стин. Од-на-ко мо-ло-дой уче-ный при-нял окон-ча-тель-ное ре-ше-ние; взять же с со-бой мать он не мог, по-ка не устро-ить-ся на но-вом ме-сте. По-это-му Ав-гу-стин об-ма-нул мать, ска-зав, что хо-чет лишь про-во-дить от-плы-ва-ю-ще-го в Рим дру-га, и, взой-дя на ко-рабль, по-ки-нул Кар-фа-ген. Мо-ни-ка оста-лась на бе-ре-гу, мо-лясь и пла-ча.

По-езд-ка в Ме-дио-лан ста-но-вит-ся для Ав-гу-сти-на судь-бо-нос-ной, так как здесь он встре-ча-ет-ся с та-мош-ним епи-ско-пом - ве-ли-ким свя-ти-те-лем Ам-вро-си-ем Ме-дио-лан-ским, про-по-ве-ди ко-то-ро-го слу-ша-ет с ве-ли-чай-шим ин-те-ре-сом.

В это вре-мя в Ита-лию при-бы-ла и Мо-ни-ка, все-та-ки не по-же-лав-шая раз-лу-чать-ся с сы-ном. Ей, несо-мнен-но, при-ят-но бы-ло узнать, что сын от-рек-ся от ере-си, но пе-чаль-но ви-деть его все еще не пра-во-слав-ным хри-сти-а-ни-ном.

«От со-об-ще-ния мо-е-го, что я уже не ма-ни-хей, но и не пра-во-слав-ный хри-сти-а-нин, она не пре-ис-пол-ни-лась ра-до-сти буд-то от неча-ян-но-го из-ве-стия: мое жал-кое по-ло-же-ние остав-ля-ло ее спо-кой-ной в этом от-но-ше-нии; она опла-ки-ва-ла ме-ня, как умер-ше-го, но ко-то-ро-го Ты дол-жен вос-кре-сить; она пред-став-ля-ла Те-бе ме-ня, как сы-на вдо-вы, ле-жав-ше-го на смерт-ном од-ре, ко-то-ро-му Ты ска-зал: “Юно-ша, те-бе го-во-рю, встань” — и он ожил и “стал го-во-рить, и Ты от-дал его ма-те-ри его”. По-это-му серд-це ее не за-тре-пе-та-ло в бур-ном вос-тор-ге, ко-гда она услы-ша-ла, что уже в зна-чи-тель-ной ча-сти со-вер-ши-лось то, о чем она еже-днев-но со сле-за-ми мо-ли-лась Те-бе; ис-ти-ны я еще не на-шел, но ото лжи уже ушел. Бу-дучи уве-ре-на, что Ты, обе-щав-ший це-ли-ком ис-пол-нить ее мо-лит-вы, до-вер-шишь и осталь-ное, она очень спо-кой-но, с пол-ной убеж-ден-но-стью от-ве-ти-ла мне, что рань-ше, чем она уй-дет из этой жиз-ни, она уви-дит ме-ня ис-тин-ным хри-сти-а-ни-ном: она ве-рит это-му во Хри-сте».

Здесь, в Ме-дио-лане, с Ав-гу-сти-ном про-ис-хо-дит ряд со-бы-тий, окон-ча-тель-но по-вли-яв-ших на спа-се-ние его мя-ту-щей-ся ду-ши.

Во-пер-вых, он узна-ет о неко-то-рых про-стых мо-ло-дых лю-дях, ко-то-рые, про-чтя пе-ре-ве-ден-ное на ла-тин-ский язык «Жи-тие свя-то-го Ан-то-ния» ав-тор-ства свя-ти-те-ля Афа-на-сия Ве-ли-ко-го, ста-ли жить как по-движ-ни-ки, под-ра-жая свя-то-му Ан-то-нию, в сво-ем са-ду.

И, во-вто-рых, сто-ит от-ме-тить зна-ме-ни-тое об-ра-ще-ние Ав-гу-сти-на, про-изо-шед-шее с ним в са-ду, ко-гда он в ду-шев-ном смя-те-нии и в мо-лит-ве про-сил Бо-га на-ста-вить на ис-тин-ный путь:

«Так го-во-рил я и пла-кал в горь-ком сер-деч-ном со-кру-ше-нии. И вот слы-шу я го-лос из со-сед-не-го до-ма, не знаю, буд-то маль-чи-ка или де-воч-ки, ча-сто по-вто-ря-ю-щий на-рас-пев: “Возь-ми, чи-тай! Возь-ми, чи-тай!”. Взвол-но-ван-ный, вер-нул-ся я на то ме-сто, где си-дел Али-пий; я оста-вил там, ухо-дя, апо-столь-ские По-сла-ния. Я схва-тил их, от-крыл и в мол-ча-нии про-чел гла-ву, первую по-пав-шу-ю-ся мне на гла-за: “не в пи-рах и в пьян-стве, не в спаль-нях и не в рас-пут-стве, не в ссо-рах и в за-ви-сти: об-ле-ки-тесь в Гос-по-да Иису-са Хри-ста и по-пе-че-ние о пло-ти не пре-вра-щай-те в по-хо-ти”. Я не за-хо-тел чи-тать даль-ше, да и не нуж-но бы-ло: по-сле это-го тек-ста серд-це мое за-ли-ли свет и по-кой; ис-чез мрак мо-их со-мне-ний».

И глав-ное в его жиз-ни, на-ко-нец, со-вер-ши-лось.

В 387 го-ду, на Пас-ху, Ав-гу-стин при-ни-ма-ет Свя-тое Кре-ще-ние от свя-ти-те-ля Ам-вро-сия Ме-дио-лан-ско-го. То есть, про-ис-хо-дит его пол-ное и окон-ча-тель-ное ду-хов-ное пе-ре-рож-де-ние.

Увы, по-чти сра-зу же, в этом же го-ду, как бы за-вер-шив окон-ча-тель-ное свое ве-ли-кое де-ло, уми-ра-ет и свя-тая Мо-ни-ка.

Бла-жен-ный Ав-гу-стин опи-сы-ва-ет кон-чи-ну сво-ей ма-туш-ки так:

«Уже на-вис день ис-хо-да ее из этой жиз-ни; этот день знал Ты, мы о нем не ве-да-ли. Слу-чи-лось - ду-маю, тай-ной Тво-ей за-бо-той, - что мы с ней оста-лись вдво-ем; опер-шись на под-окон-ник, смот-ре-ли мы из ок-на на внут-рен-ний са-дик то-го до-ма, где жи-ли в Остии. Уста-лые от дол-го-го пу-те-ше-ствия, на-ко-нец в оди-но-че-стве, на-би-ра-лись мы сил для пла-ва-ния. Мы сла-дост-но бе-се-до-ва-ли вдво-ем и, “за-бы-вая про-шлое, устрем-ля-лись к то-му, что пе-ред на-ми”, спра-ши-ва-ли друг дру-га, пред ли-цом Ис-ти-ны, - а это Ты, - ка-ко-ва бу-ду-щая веч-ная жизнь свя-тых, - “не ви-дел то-го глаз, не слы-ша-ло ухо и не при-хо-ди-ло то на серд-це че-ло-ве-ку” - но уста-ми серд-ца жаж-да-ли мы при-ник-нуть к стру-ям Тво-е-го Небес-но-го ис-точ-ни-ка, “Ис-точ-ни-ка жиз-ни, ко-то-рый у Те-бя”, чтобы, обрыз-ган-ные его во-дой, в ме-ру на-ше-го по-сти-же-ния, мог-ли бы как-ни-будь об-нять мыс-лью ее ве-ли-чие. Ко-гда в бе-се-де на-шей при-шли мы к то-му, что лю-бое удо-воль-ствие, до-став-ля-е-мое те-лес-ны-ми чув-ства-ми, оси-ян-ное лю-бым зем-ным све-том, не до-стой-но не толь-ко срав-не-ния с ра-до-стя-ми той жиз-ни, но да-же упо-ми-на-ния ря-дом с ни-ми, то, воз-но-сясь к Нему Са-мо-му серд-цем, все бо-лее раз-го-рав-шим-ся, мы пе-ре-бра-ли од-но за дру-гим все со-зда-ния Его и до-шли до са-мо-го неба, от-ку-да све-тят на зем-лю солн-це, лу-на и звез-ды. И, вой-дя в се-бя, ду-мая и го-во-ря о тво-ре-ни-ях Тво-их и удив-ля-ясь им, при-шли мы к ду-ше на-шей и вы-шли из нее, чтобы до-стичь стра-ны неис-ся-ка-е-мой пол-но-ты, где Ты веч-но пи-та-ешь Из-ра-и-ля пи-щей ис-ти-ны, где жизнь есть та муд-рость, через Ко-то-рую воз-ник-ло все, что есть, что бы-ло и что бу-дет. Са-ма она не воз-ни-ка-ет, а оста-ет-ся та-кой, ка-ко-ва есть, ка-кой бы-ла и ка-кой все-гда бу-дет. Вер-нее: для нее нет “бы-ла” и “бу-дет”, а толь-ко од-но “есть”, ибо она веч-на, веч-ность же не зна-ет “бы-ло” и “бу-дет”… Ты зна-ешь, Гос-по-ди, что в тот день, ко-гда мы бе-се-до-ва-ли, ни-что-жен за этой бе-се-дой по-ка-зал-ся нам этот мир со все-ми его на-сла-жде-ни-я-ми, и мать ока-за-ла мне: “Сын! что до ме-ня, то в этой жиз-ни мне уже все не в сла-дость. Я не знаю, что мне здесь еще де-лать и за-чем здесь быть; с мир-ски-ми на-деж-да-ми у ме-ня здесь по-кон-че-но. Бы-ло толь-ко од-но, по-че-му я хо-те-ла еще за-дер-жать-ся в этой жиз-ни: рань-ше чем уме-реть, уви-деть те-бя пра-во-слав-ным хри-сти-а-ни-ном. Гос-подь ода-рил ме-ня пол-нее: дал уви-деть те-бя Его ра-бом, пре-зрев-шим зем-ное сча-стье. Что мне здесь де-лать?”.

Не пом-ню, что я ей от-ве-тил, но не про-шло и пя-ти дней или немно-гим боль-ше, как она слег-ла в ли-хо-рад-ке. Во вре-мя бо-лез-ни она в ка-кой-то день впа-ла в об-мо-роч-ное со-сто-я-ние и по-те-ря-ла на ко-рот-кое вре-мя со-зна-ние. Мы при-бе-жа-ли, но она ско-ро при-шла в се-бя, уви-де-ла ме-ня и бра-та, сто-яв-ших тут же, и ска-за-ла, слов-но ища что-то: “Где я бы-ла?”. За-тем, ви-дя на-шу глу-бо-кую скорбь, ска-за-ла: “Здесь по-хо-ро-ни-те вы мать ва-шу”.

Я мол-чал, сдер-жи-вая сле-зы.

Брат мой что-то ска-зал, же-лая ей не та-ко-го горь-ко-го кон-ца; луч-ше бы ей уме-реть не в чу-жой зем-ле, а на ро-дине. Услы-шав это, она встре-во-жи-лась от та-ких его мыс-лей, устре-ми-ла на него недо-воль-ный взгляд и, пе-ре-во-дя гла-за на ме-ня, ска-за-ла: “По-смот-ри, что он го-во-рит!”, а за-тем об-ра-ти-лась к обо-им: “По-ло-жи-те это те-ло, где при-дет-ся; не бес-по-кой-тесь о нем; про-шу об од-ном: по-ми-най-те ме-ня у ал-та-ря Гос-под-ня, где бы вы ни ока-за-лись”».

Бла-жен-ный Ав-гу-стин пе-ре-да-ет, что в преж-ние го-ды свя-тая Мо-ни-ка очень же-ла-ла быть по-хо-ро-нен-ной на ро-дине - в Та-га-сте, ря-дом со сво-им му-жем.

«Она вол-но-ва-лась и бес-по-ко-и-лась о сво-ем по-гре-бе-нии, все преду-смот-ре-ла и при-го-то-ви-ла ме-сто ря-дом с мо-ги-лой му-жа. Так как они жи-ли очень со-глас-но, то она хо-те-ла (че-ло-ве-че-ской ду-ше труд-но от-ре-шить-ся от зем-но-го) еще до-бав-ки к та-ко-му сча-стью: пусть бы лю-ди вспо-ми-на-ли: “Вот как ей до-ве-лось: вер-ну-лась из за-мор-ско-го пу-те-ше-ствия и те-перь прах обо-их су-пру-гов при-крыт од-ним пра-хом”.

Я не знал, ко-гда по со-вер-шен-ной бла-го-сти Тво-ей ста-ло ис-че-зать в ее серд-це это пу-стое же-ла-ние. Я ра-до-вал-ся и удив-лял-ся, ви-дя та-кою свою мать, хо-тя, прав-да, и в той на-шей бе-се-де у окош-ка, ко-гда она ска-за-ла: “Что мне здесь де-лать?”, не вид-но бы-ло, чтобы она же-ла-ла уме-реть на ро-дине. По-сле уже я услы-шал, что, ко-гда мы бы-ли в Остии, она од-на-жды до-вер-чи-во, как мать, раз-го-во-ри-лась с мо-и-ми дру-зья-ми о пре-зре-нии к этой жиз-ни и о бла-ге смер-ти. Ме-ня при этой бе-се-де не бы-ло, они же при-шли в изум-ле-ние пе-ред му-же-ством жен-щи-ны (Ты ей дал его) и спро-си-ли, неуже-ли ей не страш-но оста-вить свое те-ло так да-ле-ко от род-но-го го-ро-да.

“Ни-что не да-ле-ко от Бо-га, - от-ве-ти-ла она, - и нече-го бо-ять-ся, что при кон-це ми-ра Он не вспом-нит, где ме-ня вос-кре-сить”».

«Пе-ред са-мым днем раз-ре-ше-ния сво-е-го, - пи-шет бла-жен-ный Ав-гу-стин, - она ведь ду-ма-ла не о пыш-ных по-хо-ро-нах, не до-мо-га-лась, чтобы ее по-ло-жи-ли в бла-го-во-ния или воз-двиг-ли осо-бый па-мят-ник, не за-бо-ти-лась о по-гре-бе-нии на ро-дине. Та-ких по-ру-че-ний она нам не оста-ви-ла, а хо-те-ла толь-ко по-ми-на-ния у ал-та-ря Тво-е-го, ко-то-ро-му слу-жи-ла, не про-пус-кая ни од-но-го дня, ибо зна-ла, что там по-да-ет-ся Свя-тая Жерт-ва, ко-то-рой “уни-что-же-но ру-ко-пи-са-ние, быв-шее про-тив нас” и одер-жа-на по-бе-да над вра-гом».

Под-лин-но, под-лин-но, ис-кренне и пра-во ве-ру-ю-щую в Бо-га ду-шу Гос-подь умуд-ря-ет и спо-доб-ля-ет глу-бо-чай-шей ду-хов-ной пе-ре-оцен-ки сво-ей преды-ду-щей жиз-ни. А выс-ший смысл сво-ей кон-чи-ны ви-дит в слу-же-нии Бо-гу в Его Церк-ви и в том, чтобы и по смер-ти не быть вне цер-ков-но-го по-ми-но-ве-ния об усоп-ших в ве-ре и на-деж-де Вос-кре-се-ния и веч-ной жиз-ни.

«Итак, на де-вя-тый день бо-лез-ни сво-ей, на пять-де-сят ше-стом го-ду жиз-ни сво-ей и на трид-цать тре-тьем мо-ей, эта ве-ру-ю-щая и бла-го-че-сти-вая ду-ша раз-ре-ши-лась от те-ла … для нее смерть не бы-ла горь-ка, да во-об-ще для нее и не бы-ло смер-ти. Об этом непре-лож-но сви-де-тель-ство-ва-ли и ее нра-вы и “ве-ра нели-це-мер-ная”».

«От-рад-но бы-ло вспом-нить, - по сло-вам Ав-гу-сти-на, - что в этой по-след-ней бо-лез-ни, лас-ко-во бла-го-да-ря ме-ня за мои услу-ги, на-зы-ва-ла она ме-ня доб-рым сы-ном и с боль-шой лю-бо-вью вспо-ми-на-ла, что ни-ко-гда не слы-ша-ла она от ме-ня бро-шен-но-го ей гру-бо-го или оскор-би-тель-но-го сло-ва. А раз-ве, Бо-же мой, Тво-рец наш, раз-ве мож-но срав-ни-вать мое по-чте-ние к ней с ее слу-же-ни-ем мне? Ли-шил-ся я в ней ве-ли-кой уте-ши-тель-ни-цы, ра-не-на бы-ла ду-ша моя, и слов-но разо-дра-на жизнь, став-шая еди-ной; ее жизнь и моя сли-лись ведь в од-но».

И из уст бла-жен-но-го Ав-гу-сти-на из-ли-лась та-кая мо-лит-ва о сво-ей свя-той ма-те-ри:

«Да пре-бу-дет она в ми-ре со сво-им му-жем, до ко-то-ро-го и по-сле ко-то-ро-го ни за кем не бы-ла за-му-жем, ко-то-ро-му слу-жи-ла “при-но-ся плод в тер-пе-нии”, чтобы при-об-ре-сти его Те-бе. И вну-ши, Гос-по-ди Бо-же мой, вну-ши ра-бам Тво-им, бра-тьям мо-им, сы-нам Тво-им, гос-по-дам мо-им, ко-то-рым слу-жу сло-вом, серд-цем и пись-мом, чтобы вся-кий раз, чи-тая это, по-ми-на-ли они у ал-та-ря Тво-е-го Мо-ни-ку, слу-гу Твою, вме-сте с Пат-ри-ци-ем, неко-гда су-пру-гом ее, через плоть ко-то-рых ввел Ты ме-ня в эту жизнь, а как, я не знаю. Пусть с лю-бо-вью по-мя-нут они их, ро-ди-те-лей мо-их, на этом пре-хо-дя-щем све-те, и мо-их бра-тьев в Те-бе, Отец, пре-бы-ва-ю-щих в Пра-во-слав-ной Церк-ви, мо-их со-граж-дан в Веч-ном Иеру-са-ли-ме, о ко-то-ром взды-ха-ет в стран-ствии сво-ем, с на-ча-ла его и до окон-ча-ния, на-род Твой. И пусть мо-лит-ва-ми мно-гих пол-нее бу-дет ис-пол-не-на по-след-няя ее прось-ба ко мне, -через мою ис-по-ведь, а не толь-ко через од-ни мои мо-лит-вы».

В ли-це свя-той Мо-ни-ки и ее де-тей, од-ним из ко-то-рых был Ав-гу-стин Бла-жен-ный, мы ви-дим при-мер осо-бо жи-вых от-но-ше-ний, сло-жив-ших-ся в се-мье. От-но-ше-ний меж-ду ма-те-рью и ее детьми.

Свя-тая Мо-ни-ка не про-сто по-ма-те-рин-ски, но и по-хри-сти-ан-ски всю се-бя от-да-ла вос-пи-та-нию де-тей, спа-се-нию сво-е-го сы-на. Она пе-ре-жи-ла скор-би и ра-до-сти: скор-би о его па-де-ни-ях и ра-до-сти от его об-ра-ще-ния. Мож-но ска-зать, что свя-тая Мо-ни-ка ста-ла цен-тром сво-ей се-мьи, ее серд-цем. Спа-се-ние всех чле-нов се-мьи она по-нес-ла на се-бе, ру-ко-вод-ству-ясь апо-столь-ски-ми сло-ва-ми:Но-си-те бре-ме-на друг дру-га, и та-ким об-ра-зом ис-пол-ни-те за-кон Хри-стов ( ).

По-мо-лим-ся же, бра-тья и сест-ры, о том, чтобы та-кая нели-це-мер-ная ве-ра мо-лит-ва-ми свя-той Мо-ни-ки Та-га-стин-ской уко-ре-ни-лась в нас и по-слу-жи-ла бы ко стя-жа-нию спа-си-тель-ной веч-ной жиз-ни для нас и срод-ни-ков на-ших.

По неко-то-рым ис-точ-ни-кам дочь свя-той Мо-ни-ки но-си-ла имя Пер-пе-туя. Очень ве-ро-ят-но, что она ста-ла игу-ме-ни-ей од-но-го из мо-на-сты-рей в Се-вер-ной Аф-ри-ке.

Чудотворные слова: молитва моники за сына блаженного августина в полном описании из всех найденных нами источников.

Святые и священнослужители о том, почему важно молиться за детей

Святитель Тихон Задонский:

«Родителям нужно молиться Богу о своих детях, чтобы Сам Он научил страху Своему и умудрил во спасение».

Протоиерей Валериан Кречетов:

«Сказано: «Молитва матери со дна моря достанет», именно молитва матери. Блаженная Моника вымолила своего сына, Блаженного Августина, святитель Иоанн Златоуст – плод молитв его святой матери, великомученик Пантелеимон – тоже плод молитв своей святой матери, которая при муже-язычнике воспитала будущего величайшего святого. То есть здесь промысел Божий, как сказала святая Кассия, «через женщину пошел грех, через женщину и спасение».

Протоиерей Василий Зеньковский:

«О чем же прежде всего должны молиться родители в отношении детей?

Очевидно, что основное стремление родителей должно быть направлено к воспитанию ребенка живым членом Воинствующей Церкви Христовой. И молитву об этом Господь исполнит в свое время. Но когда придет это время, нам не дано знать; бывают случаи, что Господь вел юношей не прямым путем, но спасал их от гордости, допускал временно уклонения их с прямого пути и падения. Пусть в таких случаях не отчаиваются родители, но еще прилежнее умоляют Всемогущего.

Надо помнить в таких случаях пример горячей молитвы Моники за своего сына – Блаженного Августина. Последний в юношеские годы попал в дурную среду, стал вести порочную жизнь и присоединился к ереси манихеев.

Все, что могла, – все сделала Моника для исправления сына. Она не только увещевала его, но одно время даже лишила его общения с собою, удалив из своего дома, несмотря на безграничную любовь к нему. Моника оплакивала своего сына, как мертвеца, и непрестанно молилась о его возвращении к истинной вере.

Обращение его случилось не скоро, но до этого Господь не оставил ее без утешения, и в одном сновидении она видела ангела, предсказавшего ей о будущем обращении сына. Не оставляя своих увещеваний, она просила одного епископа повлиять на сына.

Епископ, однако, отказался от этого, учитывая, очевидно, безнадежность такой попытки при том состоянии духа, в котором был тогда Августин. Он посоветовал Монике не уговаривать его более, а лишь усердно молиться о нем Богу. Вместе с тем, видя силу ее горя, он как бы предсказал ей: «Не может быть, чтобы погиб сын таких слез».

Действительно, Августин был спасен этими горячими слезами и молитвами и стал впоследствии в ряды великих учителей Церкви. И, упоминая значение в его жизни молитв матери, его часто называют «сыном слез».

Святитель Феофан Затворник:

«Горюете о детях. – На то вы мать, чтоб о детях горевать. – Но приложите к гореванию молитву… И Господь ублагоустроит детей. Поминайте матерь Блаженного Августина. Плакала-плакала, молилась-молилась! И вымолила, и выплакала, что Августин опомнился – и стал, как следует быть».

Митрополит Антоний Сурожский:

«Когда ребенок рожден, надо над ним и о нем молиться, даже если почему-либо не молишься вместе с ним. А чтобы молиться вместе, мне кажется, надо искать молитвы (допустимо их и сочинять), которые могут дойти до ребенка, – не вообще до ребенка, а именно до этого ребенка. Чем он живет, кто он такой, как, будучи собой, он может говорить с Богом – это знают только родители, потому что они знают, как их ребенок говорит с ними».

Старец Паисий Святогорец:

– Если мы познали Христа поздно, когда дети наши уже выросли, что нам делать, чтобы наставить их на путь Божий?

– Здесь только молитва приносит плоды. Мы должны со многой верой просить у Бога милости для этих детей, которые невиновны в своем неверии. Признаем, что ответственность лежит только на нас, смиримся и покаемся искренно, и Бог им поможет. Он все же бросит им какой-нибудь спасательный круг, чтобы спаслись и они.

– Батюшка, несмотря на то, что мы все это исполняем, дети наши становятся необузданными. Иногда они переходят все границы. Мы не знаем, что нам делать.

– Будем давать иногда отвертку в руки Христа, чтобы Он Сам навел порядок, подкрутив некоторые винтики. Не будем думать, что со всем мы можем справиться сами».

Преподобный Амвросий Оптинский:

«Когда помышляем о спасении ли собственном или о спасении нам близких, то всегда должны твердо помнить, что «многими скорбми подобает внити в Царствие Небесное », как учит нас слово Божие; и по слову апостольскому, «его же любит Господь, наказует, биет же всякого сына, его же приемлет ».

Если так будешь делать, то будешь получать облегчение в скорби своей и вместе оказывать духовную помощь сыну своему».

Старец Паисий Святогорец:

«Только молись, да действует благодать Христова. Ты теперь, когда твой ребенок уже взрослый, только одно можешь сделать: показать любовь и молиться Богу, дабы Он действовал для пользы твоего ребенка, потому что если ты, родитель, питал его добротой и любовью, то он, куда бы ни пошел, с кем бы ни связался, в какой-то момент увидит, что вне семьи климат нездоровый и что всюду – выгода и лицемерие. Так твой ребенок вернется домой естественным образом. Но если в доме – грызня, ругань, ссоры, тогда сердце его и не подумает, и не захочет вернуться. О, как нам нужно быть внимательными, ибо этот возраст только любви и молитвы хочет».

Православный Церковный календарь

Календарь на год

О календаре

Богослужения

Библейские чтения

Календарь

Дни особого поминовения усопших 2017

Дни поминовения новопреставленных

Подписка

Жизнеописание праведной Моники, матери блаженного Августина

Слово в день памяти праведной Моники Тагастинской (4/17 мая)

Во имя От­ца и Сы­на и Свя­то­го Ду­ха!

До­ро­гие во Хри­сте бра­тья и сест­ры!

Впро­чем, бу­дучи ис­тин­ной бер­бер­кой, ня­ня по­рой впа­да­ла и в край­но­сти. Стре­мясь, на­при­мер, сыз­маль­ства при­учить де­во­чек к уме­рен­но­сти и тер­пе­нию, ня­ня не поз­во­ля­ла им в те­че­ние дня пить во­ду, за ис­клю­че­ни­ем вре­ме­ни обе­да.

В сво­ей зна­ме­ни­той «Ис­по­ве­ди» бла­жен­ный Ав­гу­стин вспо­ми­нал об этом так: «за ста­ра­тель­ное вос­пи­та­ние свое … (пра­вед­ная Мо­ни­ка) не столь хва­ли­ла мать свою, сколь некую пре­ста­ре­лую слу­жан­ку, ко­то­рая но­си­ла еще от­ца ее на спине, как обыч­но но­сят ма­лы­шей де­воч­ки по­стар­ше. За это, за ее ста­рость и чи­стые нра­вы поль­зо­ва­лась она в хри­сти­ан­ском до­ме по­че­том от хо­зя­ев. По­то­му и по­ру­че­на ей бы­ла за­бо­та о хо­зяй­ских до­че­рях, и она ста­ра­тель­но нес­ла ее. Пол­ная свя­той стро­го­сти и неумо­ли­мая в на­ка­за­ни­ях, ко­гда они тре­бо­ва­лись, бы­ла она в на­став­ле­ни­ях ра­зум­на и рас­су­ди­тель­на. Она, на­при­мер, раз­ре­ша­ла де­воч­кам, да­же невзи­рая на жгу­чую жаж­ду, пить во­ду толь­ко во вре­мя очень уме­рен­но­го обе­да за ро­ди­тель­ским сто­лом. Она осте­ре­га­ла их от ху­дой при­выч­ки ра­зум­ным сло­вом: “Сей­час вы пье­те во­ду, по­то­му что не рас­по­ря­жа­е­тесь ви­ном, а ко­гда в муж­нем до­ме ста­не­те хо­зяй­ка­ми по­гре­бов и кла­до­вок, во­да вам мо­жет опро­ти­веть, а при­выч­ка к пи­тью оста­нет­ся в си­ле”.

Раз­ве что-ни­будь мо­жет одо­леть тай­ную бо­лезнь на­шу, ес­ли Ты, Гос­по­ди, не бодр­ству­ешь над на­ми со Сво­им вра­че­ва­ни­ем? Нет от­ца, ма­те­ри и вос­пи­та­те­лей, но при­сут­ству­ешь Ты, Ко­то­рый нас со­здал. Ко­то­рый зо­вешь нас. Ко­то­рый да­же через. лю­дей де­ла­ешь доб­рое, чтобы спа­сти ду­шу. Что же сде­лал Ты то­гда, Бо­же мой?

Чем стал ле­чить? Чем ис­це­лил?

Не из­влек ли Ты гру­бое и острое бран­ное сло­во из чу­жих уст, как вра­чеб­ный нож, вы­ну­тый из неве­до­мых за­па­сов Тво­их, и не от­ре­зал ли од­ним уда­ром все гни­лое?

Слу­жан­ка, хо­див­шая обыч­но вме­сте с ней за ви­ном, спо­ря, как это бы­ва­ет, с млад­шей хо­зяй­кой с гла­зу на глаз, упрек­ну­ла ее в этом про­ступ­ке и с ед­кой из­дев­кой на­зва­ла “горь­кой пья­ни­цей”. Уязв­лен­ная этим уко­лом, она огля­ну­лась на свою сквер­ну, тот­час же осу­ди­ла ее и от нее из­ба­ви­лась.

Ты, од­на­ко, воз­да­ешь им не за то, что де­ла­ешь через них, а за их на­ме­ре­ния.

Она, рас­сер­див­шись, хо­те­ла не из­ле­чить млад­шую хо­зяй­ку, а вы­ве­сти ее из се­бя – тай­ком, по­то­му ли, что так уже по­до­шло и с ме­стом и со вре­ме­нем ссо­ры, или по­то­му, что са­ма она бо­я­лась по­пасть в бе­ду за позд­ний до­нос. Ты же, Гос­по­ди, пра­вя­щий всем, что есть на небе­сах и на зем­ле, об­ра­ща­ю­щий вспять для це­лей Сво­их вод­ные пу­чи­ны и под­чи­ня­ю­щий Се­бе буй­ный по­ток вре­ме­ни. Ты безу­ми­ем од­ной ду­ши ис­це­лил дру­гую. Ес­ли кто сло­вом сво­им ис­пра­вил то­го, ко­го он хо­тел ис­пра­вить, пусть он, по­сле мо­е­го рас­ска­за, не при­пи­сы­ва­ет это­го ис­прав­ле­ния сво­им си­лам».

Ча­ще все­го по­доб­ное вос­пи­та­ние при­во­дит к об­рат­но­му ре­зуль­та­ту: де­ти, стре­мясь вы­рвать­ся из про­кру­сто­ва ло­жа чрез­мер­но су­ро­вых пра­вил, впа­да­ют в ку­да бо­лее опас­ные и страш­ные гре­хи, чем, до­пу­стим, съесть рыб­ки в Ве­ли­кий пост или – чуть мень­ше по­тру­дить­ся на ого­ро­де…

Ис­то­рия из жиз­ни пра­вед­ной Мо­ни­ки, пусть и с хо­ро­шим кон­цом, сви­де­тель­ству­ет нам о том же…

И имен­но мы да­дим Ему от­вет за сво­их де­тей.

Бу­дем же сле­до­вать цар­ским пу­тем, не впа­дая в опас­ные край­но­сти, как бы бла­го­че­сти­во эти край­но­сти ни вы­гля­де­ли!

И вновь – ка­кой в этом страш­ный при­мер для совре­мен­ных ро­ди­те­лей и ду­хов­ни­ков!

Впро­чем, да­же са­мые страш­ные на­ши ошиб­ки Гос­подь во­лен об­ра­тить ко бла­гу, ес­ли мы все-та­ки бу­дем ста­рать­ся ис­пра­вить их.

Поз­же, под вли­я­ни­ем сво­ей су­пру­ги, Пат­ри­ций при­мет Свя­тое Кре­ще­ние, жизнь се­мьи станет иной. Но на это по­тре­бу­ет­ся мно­го лет, бу­дет пре­одо­ле­но мно­го стра­да­ний.

Судь­ба боль­шин­ства за­муж­них бер­бе­рок, как пра­ви­ло, до­ста­точ­но тя­же­ла. И Мо­ни­ка не на­де­я­лась стать ис­клю­че­ни­ем, го­то­вясь имен­но к нелег­кой и не осо­бен­но счаст­ли­вой жиз­ни. Од­на­ко бы­ло од­но нема­ло­важ­ное раз­ли­чие меж­ду ней и дру­ги­ми жен­щи­на­ми: в от­ли­чие от боль­шин­ства, Мо­ни­ка, хо­тя и пред­ви­де­ла бу­ду­щие труд­но­сти бра­ка, все-та­ки ис­кренне же­ла­ла пре­одоле­вать их. Пре­одоле­вать не пу­тем мак­си­маль­но­го от­стра­не­ния от му­жа, но пу­тем вос­пи­та­ния в се­бе люб­ви к нему, пусть и на­вя­зан­но­му ро­ди­те­ля­ми, пусть и языч­ни­ку… Ведь и в языч­ни­ке жи­вет об­раз Бо­жий, нуж­но лишь уметь уви­деть его.

Жизнь Мо­ни­ки – на­про­тив, при­мер то­го, как лю­бовь од­но­го из су­пру­гов ока­за­лась спо­соб­ной спа­сти и пре­об­ра­зить да­же са­мый неудач­ный как буд­то бы брак.

По ме­ре сво­их сил Мо­ни­ка ста­ра­лась под­дер­жи­вать му­жа, по­мо­гая ему во всех его доб­рых на­чи­на­ни­ях. Она со­зда­ла в до­ме ат­мо­сфе­ру уюта и по­коя, чтобы Пат­ри­ций, при­дя со служ­бы, мог по-на­сто­я­ще­му от­дох­нуть.

Зная вспыль­чи­вый ха­рак­тер су­пру­га, Мо­ни­ка в ми­ну­ты его гне­ва не про­ти­во­ре­чи­ла ему ни де­лом, ни да­же сло­вом; ви­дя же, что муж от­бу­ше­вал и успо­ко­ил­ся, она спо­кой­но объ­яс­ня­ла ему его ошиб­ку. Ча­сто по­сле та­ко­го раз­го­во­ра Пат­ри­ций сам при­зна­вал, что ки­пя­тил­ся на­прас­но. К то­му же, несмот­ря на необуз­дан­ный нрав, Пат­ри­ций не толь­ко ни ра­зу не уда­рил же­ну – что во­об­ще-то бы­ло в обы­чае у бер­бе­ров – но ни­ко­гда по-на­сто­я­ще­му да­же и не по­ссо­рил­ся с ней.

Пра­вед­ни­ца же, в от­вет на рас­спро­сы и жа­ло­бы на му­жей, как бы шу­тя, об­ви­ня­ла не му­жей, но их са­мих за их же соб­ствен­ный, на­при­мер, несдер­жан­ный язык. А со­вет обыч­но да­ва­ла все­го лишь один: с той ми­ну­ты, как за­чи­ты­вал­ся брач­ный кон­тракт, же­ны долж­ны бы­ли по­чи­тать его до­ку­мен­том, пре­вра­ща­ю­щим их в вер­ных по­мощ­ниц, а по су­ти, – в слу­жа­нок сво­их му­жей. От­ныне, па­мя­туя о сво­ем по­ло­же­нии, они уже не долж­ны бы­ли за­но­сить­ся пе­ред сво­и­ми му­жья­ми. В том вар­вар­ском об­ще­стве, в ко­то­ром то­гда жи­ли, по­доб­ное непри­выч­ное по­ве­де­ние, по­жа­луй, дей­стви­тель­но бы­ло, един­ствен­ной воз­мож­но­стью со­хра­нить мир и, хо­тя бы от­ча­сти, на­ста­вить му­жа на пра­вед­ный путь.

К несча­стью, не толь­ко из-за вспыль­чи­во­сти му­жа при­хо­ди­лось Мо­ни­ке тер­петь огор­че­ния: сле­дуя язы­че­ским нра­вам то­го вре­ме­ни, Пат­ри­ций не раз от­кры­то из­ме­нял су­пру­ге. Ко­неч­но, Мо­ни­ка то­же мог­ла бы устро­ить скан­дал, но она по­ни­ма­ла, что этим ни­че­го не ис­пра­вит, а толь­ко опять ис­пор­тит от­но­ше­ния с му­жем и окон­ча­тель­но за­кро­ет путь к его ис­прав­ле­нию. По­это­му Мо­ни­ка, пря­ча сле­зы и боль, про­дол­жа­ла ве­сти се­бя по от­но­ше­нию к невер­но­му му­жу спо­кой­но и ров­но – вновь и вновь го­ря­чо мо­лясь Гос­по­ду о том, чтобы Он об­ра­тил Пат­ри­ция к Се­бе и на­ста­вил его на путь це­ло­муд­рия.

Свя­тую Мо­ни­ку не мог­ло не тя­го­тить то, что Пат­ри­ций, бу­дучи языч­ни­ком, гу­бил свою ду­шу все­воз­мож­ны­ми стра­стя­ми и по­кло­не­ни­ем лож­ным бо­же­ствам. Она не мог­ла на­пря­мую по­учать его – это вы­зва­ло бы толь­ко раз­дра­же­ние, – но усерд­но мо­ли­лась Бо­гу за су­пру­га, про­ся об­ра­тить его к Ис­тине. Са­ма же ста­ра­лась ве­сти се­бя, как по­до­ба­ет хри­сти­ан­ке, соб­ствен­ной жиз­нью яв­лять ис­тин­ность Хри­сто­ва уче­ния, сле­дуя все тем же со­ве­там свя­тых пер­во­вер­хов­ных апо­сто­лов Пет­ра и Пав­ла:

Пат­ри­ций ис­кренне уве­ро­вал во Хри­ста и при­нял Свя­тое Кре­ще­ние.

«На­ко­нец, – пи­шет бла­жен­ный Ав­гу­стин, – при­об­ре­ла она Те­бе сво­е­го му­жа на по­сле­док дней его; от него, хри­сти­а­ни­на, она уже не пла­ка­ла над тем, что тер­пе­ла от него, нехри­сти­а­ни­на. Бы­ла она слу­гой слу­жи­те­лей Тво­их. Кто из них знал ее, те вос­хва­ля­ли, чти­ли и лю­би­ли в ней Те­бя, ибо чув­ство­ва­ли при­сут­ствие Твое в серд­це ее: о нем сви­де­тель­ство­ва­ла ее свя­тая жизнь. “Она бы­ла же­ной од­но­го му­жа, воз­да­ва­ла ро­ди­те­лям сво­им, бла­го­че­сти­во ве­ла дом свой, усерд­на бы­ла к доб­рым де­лам”. Она вос­пи­ты­ва­ла сы­но­вей сво­их, му­ча­ясь, как при ро­дах, вся­кий раз, ко­гда ви­де­ла, что они сби­ва­ют­ся с Тво­е­го пу­ти».

Хри­сти­ан­ство пол­но­стью из­ме­ни­ло всю жизнь Пат­ри­ция. Он по­ка­ял­ся в преж­них гре­хах, со­вер­шен­но оста­вил блуд и ста­рал­ся уме­рять свой вспыль­чи­вый нрав; от Пат­ри­ция-хри­сти­а­ни­на Мо­ни­ке боль­ше не при­хо­ди­лось тер­петь ни­че­го из то­го, что она тер­пе­ла от языч­ни­ка. Для нее на­сту­пи­ли, на­ко­нец, дни под­лин­но­го, ни­чем не омра­ча­е­мо­го су­пру­же­ско­го сча­стья.

Прав­да, сча­стье это на зем­ле бы­ло недол­гим: вско­ре по­сле сво­е­го об­ра­ще­ния и чу­дес­ной пе­ре­ме­ны Пат­ри­ций за­бо­лел и скон­чал­ся. Но Мо­ни­ка зна­ла, что те­перь, ко­гда брак их стал под­лин­но хри­сти­ан­ским, да­же смерть не смо­жет их раз­лу­чить – она про­дол­жа­ла мо­лить­ся за сво­е­го по­кой­но­го су­пру­га, жи­вя па­мя­тью о нем, не по­мыш­ляя о по­втор­ном бра­ке.

«На­шеп­ты­ва­ния дур­ных слу­жа­нок, – вспо­ми­нал бла­жен­ный Ав­гу­стин, –сна­ча­ла вос­ста­но­ви­ли про­тив нее све­кровь, но мать моя услуж­ли­во­стью, неиз­мен­ным тер­пе­ни­ем и кро­то­стью одер­жа­ла над ней та­кую по­бе­ду, что та са­ма по­жа­ло­ва­лась сы­ну на сплет­ни слу­жа­нок, на­ру­шав­ших в до­ме мир меж­ду ней и невест­кой, и по­тре­бо­ва­ла для них на­ка­за­ния. По­сле то­го, как он, слу­ша­ясь ма­те­ри, за­бо­тясь о по­ряд­ке сре­ди ра­бов и о со­гла­сии в се­мье, вы­сек вы­дан­ных по усмот­ре­нию вы­дав­шей, она при­гро­зи­ла, что на та­кую же на­гра­ду от нее долж­на рас­счи­ты­вать каж­дая, ес­ли, ду­мая уго­дить, станет ей на­го­ва­ри­вать на невест­ку. Ни­кто уже не осме­ли­вал­ся, и они за­жи­ли в до­сто­па­мят­ном сла­дост­ном дру­же­лю­бии.

“Гос­по­ди, ми­лу­ю­щий ме­ня!” Ты по­слал этой доб­рой слу­жан­ке Тво­ей, в o чре­ве ко­то­рой со­здал ме­ня, еще один ве­ли­кий дар. Где толь­ко не ла­ди­ли меж­ду со­бой и ссо­ри­лись, там она по­яв­ля­лась, где мог­ла, уми­ро­тво­ри­тель­ни­цей. Она вы­слу­ши­ва­ла от обе­их сто­рон вза­им­ные, мно­го­чис­лен­ные и горь­кие, по­пре­ки, ка­кие обыч­но из­ры­га­ет ду­ша, раз­дув­ша­я­ся и взба­ла­му­чен­ная ссо­рой. И ко­гда при­сут­ству­ю­щей при­я­тель­ни­цей из­ли­ва­лась вся кис­ло­та непе­ре­ва­рен­ной зло­сти на от­сут­ству­ю­щую непри­я­тель­ни­цу, то мать моя со­об­ща­ла каж­дой толь­ко то, что со­дей­ство­ва­ло при­ми­ре­нию обе­их. Я счел бы это доб­рое ка­че­ство незна­чи­тель­ным, ес­ли бы не знал, по горь­ко­му опы­ту, что бес­чис­лен­ное мно­же­ство лю­дей (тут дей­ству­ет ка­кая-то страш­ная, ши­ро­ко раз­лив­ша­я­ся гре­хов­ная за­ра­за) не толь­ко пе­ре­да­ет раз­гне­ван­ным вра­гам сло­ва их раз­гне­ван­ных вра­гов, но еще до­бав­ля­ет к ним то, что и не бы­ло ска­за­но. А ведь сле­до­ва­ло бы че­ло­ве­ку че­ло­веч­но­му не то что воз­буж­дать и раз­жи­гать злы­ми сло­ва­ми че­ло­ве­че­скую враж­ду, а, на­обо­рот, стре­мить­ся уга­сить ее сло­ва­ми доб­ры­ми. Та­ко­ва бы­ла мать моя; Ты по­учал ее в со­кро­вен­ной шко­ле ее серд­ца».

Но не толь­ко от му­жа или же от слу­жа­нок при­хо­ди­лось тер­петь скор­би свя­той Мо­ни­ке. Да­же и юный Ав­гу­стин нема­ло при­чи­нил ду­шев­ных стра­да­ний сво­ей бла­го­че­сти­вой ма­те­ри.

Отец очень хо­тел, чтобы Ав­гу­стин стал важ­ным че­ло­ве­ком – ри­то­ром и адво­ка­том, по­это­му Ав­гу­стин по­лу­чил пре­крас­ное об­ра­зо­ва­ние. Од­на­ко по­на­ча­лу он то­же не был кре­щен и, су­дя по все­му, хри­сти­ан­ское вос­пи­та­ние ма­те­ри не столь глу­бо­ко еще про­ник­ло в его серд­це. Со всем жа­ром юно­сти Ав­гу­стин от­да­вал­ся удо­воль­стви­ям мо­ло­до­сти: язы­че­ским те­ат­рам, цир­кам, жен­щи­нам. От од­ной из них, небла­го­род­но­го про­ис­хож­де­ния, в 372 го­ду у него вне бра­ка да­же ро­дил­ся сын по име­ни Адео­дат («Дан­ный от Бо­га»). Кро­ме то­го, вдруг пе­рей­дя в дру­гую край­ность, Ав­гу­стин по­чти де­сять лет раз­де­лял ере­ти­че­ское уче­ние ма­ни­хе­ев, от­ри­цав­ших плоть, со­тво­рен­ную, по их мне­нию, са­та­ной, и да­же «об­ра­тил» в эту ересь несколь­ких дру­зей. Как, долж­но быть, об­ли­ва­лось кро­вью серд­це Мо­ни­ки, ко­гда она узна­ла об этом, –тя­же­ло ей бы­ло ви­деть сы­на блуд­ни­ком, но еще тя­же­лее – ере­ти­ком!

Его до­ро­га к Бо­гу бы­ла дол­гой и тяж­кой.

А ведь по­ми­мо Ав­гу­сти­на в се­мье бы­ло и еще несколь­ко де­тей: его брат На­ви­гий и сест­ра, имя ко­то­рой нам неиз­вест­но. Впро­чем, став взрос­лы­ми и са­мо­сто­я­тель­ны­ми они при­ня­ли Свя­тое Кре­ще­ние. Дочь, так же, как мать, до­ста­точ­но ра­но ов­до­ве­ла и, не же­лая вто­ро­го бра­ка, при­ня­ла мо­на­ше­ство, про­си­яв мно­ги­ми по­дви­га­ми.

Уди­ви­тель­но, но не толь­ко о сы­но­вьях и о до­че­ри за­бо­ти­лась она, но и об их дру­зьях. «О всех нас, жив­ших до успе­ния ее в дру­же­ском со­ю­зе и по­лу­чив­ших бла­го­дать Тво­е­го Кре­ще­ния, она за­бо­ти­лась так, слов­но все мы бы­ли ее детьми, и слу­жи­ла нам так, слов­но бы­ли мы ее ро­ди­те­ля­ми». Кро­ме то­го, «она бы­ла ми­ло­серд­на и от серд­ца про­ща­ла “дол­ги долж­ни­кам сво­им”», –вспо­ми­нал бла­жен­ный Ав­гу­стин.

А ведь, как это от­ли­ча­ет­ся от от­но­ше­ния мно­гих ны­неш­них ма­те­рей к бе­де, слу­чив­шей­ся с их детьми. Да­же тех, кто счи­та­ет се­бя во­цер­ко­в­лен­ны­ми хри­сти­ан­ка­ми. Да­же тех, кто яс­но ви­дит, что их ча­до все глуб­же по­гря­за­ет в гре­хе. Не боль­шин­ство ли из них до­воль­ству­ет­ся все­го лишь про­из­не­се­ни­ем рав­но­душ­ных и страш­ных слов:

«Что же тут та­ко­го? Сей­час все так жи­вут, мо­ло­де­жи без это­го нель­зя… Был бы толь­ко здо­ров да успе­шен!».

Ка­кое страш­ное, ги­бель­ное ослеп­ле­ние! Как мож­но зем­ной успех, здо­ро­вье те­ла ста­вить вы­ше здо­ро­вья и спа­се­ния бес­смерт­ной ду­ши? Это сло­ва не хри­сти­а­ни­на, но са­мо­го злост­но­го языч­ни­ка.

Меж­ду тем, дни и но­чи на­про­лет про­во­ди­ла в слез­ных мо­лит­вах об Ав­гу­стине, сыне сво­ем, свя­тая Мо­ни­ка.

«И Ты про­стер ру­ку Твою, – пи­шет бла­жен­ный Ав­гу­стин, – с вы­со­ты и “из­влек ду­шу мою” из это­го глу­бо­ко­го мра­ка, ко­гда мать моя, вер­ная Твоя слу­жан­ка, опла­ки­ва­ла ме­ня пе­ред То­бою боль­ше, чем опла­ки­ва­ют ма­те­ри умер­ших де­тей. Она ви­де­ла мою смерть в си­лу сво­ей ве­ры и то­го ду­ха, ко­то­рым об­ла­да­ла от Те­бя, – и Ты услы­шал ее, Гос­по­ди. Ты услы­шал ее и не пре­зрел слез, по­то­ка­ми оро­шав­ших зем­лю в каж­дом ме­сте, где она мо­ли­лась; Ты услы­шал ее. От­ку­да, в са­мом де­ле, был тот сон, ко­то­рым Ты уте­шил ее на­столь­ко, что она со­гла­си­лась жить со мною в од­ном до­ме и си­деть за од­ним сто­лом? В этом ведь бы­ло мне от­ка­за­но из от­вра­ще­ния и нена­ви­сти к мо­е­му ко­щун­ствен­но­му за­блуж­де­нию.

Ей при­сни­лось, что она сто­ит на ка­кой-то де­ре­вян­ной дос­ке и к ней под­хо­дит си­я­ю­щий юно­ша, ве­се­ло ей улы­ба­ясь; она же в пе­ча­ли и со­кру­ше­на пе­ча­лью. Он спра­ши­ва­ет ее о при­чи­нах ее го­ре­сти и еже­днев­ных слез, при­чем с та­ким ви­дом, буд­то хо­чет не раз­уз­нать об этом, а на­ста­вить ее. Она от­ве­ча­ет, что скор­бит над мо­ей ги­бе­лью; он же ве­лел ей успо­ко­ить­ся и по­со­ве­то­вал вни­ма­тель­но по­смот­реть: она уви­дит, что я бу­ду там же, где и она. Она по­смот­ре­ла и уви­де­ла, что я стою ря­дом с нею на той же са­мой дос­ке.

Раз­ве Ты не пре­кло­нил слу­ха Сво­е­го к серд­цу ее? О Ты, бла­гий и все­мо­гу­щий, Ко­то­рый за­бо­тишь­ся о каж­дом из нас так, слов­но он яв­ля­ет­ся един­ствен­ным пред­ме­том Тво­ей за­бо­ты, и обо всех так, как о каж­дом.

Про­шло еще де­сять лет, в те­че­ние ко­то­рых я ва­лял­ся в этой гряз­ной без­дне и во мра­ке лжи; ча­сто пы­тал­ся я встать и раз­би­вал­ся еще силь­нее, а меж­ду тем эта чи­стая вдо­ва, бла­го­че­сти­вая и скром­ная, та­кая, ка­ких Ты лю­бишь, обод­рен­ная на­деж­дой, но неумолч­ная в сво­ем пла­че и сте­на­ни­ях, про­дол­жа­ла в ча­сы всех сво­их мо­литв го­ре­вать обо мне пе­ред То­бой, Гос­по­ди, “и при­шли пред ли­цо Твое мо­лит­вы ее”, хо­тя Ты и до­пу­стил еще, чтобы ме­ня кру­жи­ло и за­кру­жи­ло в этой мгле».

Так вот, пусть же свя­тая Мо­ни­ка станет об­раз­цом по­ве­де­ния для тех ма­те­рей, что по­па­ли в по­доб­ные жиз­нен­ные об­сто­я­тель­ства. Пусть они так же, сво­ею слез­ной мо­лит­вой за сво­их чад, ис­пра­ши­ва­ют у Бо­га об­лег­че­ния сы­нов­ней уча­сти в непре­лож­ной на­деж­де на то, что их сы­но­вья ока­жут­ся вне бе­ды.

Но это воз­мож­но лишь при усло­вии, что са­ма мать твер­до пре­бы­ва­ет в Церк­ви и ве­дет хри­сти­ан­скую жизнь по за­по­ве­дям Гос­под­ним.

Меж­ду тем, дал уже Бог Ав­гу­сти­ну и некое Свое из­ве­ще­ние. Сде­лал же Он это «…через … од­но­го епи­ско­па, вскорм­лен­но­го Цер­ко­вью и на­чи­тан­но­го в кни­гах (…). Ко­гда мать моя упра­ши­ва­ла его удо­сто­ить ме­ня сво­ей бе­се­ды, опро­верг­нуть мои за­блуж­де­ния, от­учить от зла и на­учить доб­ру (он по­сту­пал так с людь­ми, ко­то­рых на­хо­дил до­стой­ны­ми), то он от­ка­зал­ся, что бы­ло, на­сколь­ко я со­об­ра­зил впо­след­ствии, ко­неч­но, ра­зум­но. Он от­ве­тил, что я за­упрям­люсь, по­то­му что ересь для ме­ня вно­ве, я гор­жусь ею и уже сму­тил мно­гих неопыт­ных лю­дей неко­то­ры­ми пу­стяч­ны­ми во­про­са­ми, как она са­ма ему рас­ска­за­ла. “Оставь его там и толь­ко мо­лись за него Бо­гу: он сам, чи­тая, от­кро­ет, ка­кое это за­блуж­де­ние и ка­кое ве­ли­кое нече­стие”. И он тут же рас­ска­зал, что его мать со­блаз­ни­ли ма­ни­хеи, и она еще маль­чи­ком от­да­ла его им; что он не толь­ко про­чел все их кни­ги, но да­же их пе­ре­пи­сы­вал и что ему от­кры­лось, безо вся­ких об­суж­де­ний и уго­во­ров, как на­до бе­жать от этой сек­ты; он и бе­жал. Ко­гда он рас­ска­зал об этом, мать моя все-та­ки не успо­ко­и­лась и про­дол­жа­ла еще боль­ше на­ста­и­вать, мо­ля и об­ли­ва­ясь сле­за­ми, чтобы он уви­дел­ся со мной и по­го­во­рил. То­гда он с неко­то­рым раз­дра­же­ни­ем и до­са­дой ска­зал: “Сту­пай, как вер­но, что ты жи­вешь, так вер­но и то, что сын от та­ких слез не по­гибнет”.

В раз­го­во­рах со мной она ча­сто вспо­ми­на­ла, что при­ня­ла эти сло­ва так, как буд­то они про­зву­ча­ли ей с неба».

«Мать моя горь­ко пла­ка­ла о мо­ем отъ­ез­де и про­во­жа­ла ме­ня до са­мо­го мо­ря. Она креп­ко ухва­ти­лась за ме­ня, же­лая или вер­нуть об­рат­но, или от­пра­вить­ся вме­сте со мной», – вспо­ми­на­ет Ав­гу­стин. Од­на­ко мо­ло­дой уче­ный при­нял окон­ча­тель­ное ре­ше­ние; взять же с со­бой мать он не мог, по­ка не устро­ить­ся на но­вом ме­сте. По­это­му Ав­гу­стин об­ма­нул мать, ска­зав, что хо­чет лишь про­во­дить от­плы­ва­ю­ще­го в Рим дру­га, и, взой­дя на ко­рабль, по­ки­нул Кар­фа­ген. Мо­ни­ка оста­лась на бе­ре­гу, мо­лясь и пла­ча.

В это вре­мя в Ита­лию при­бы­ла и Мо­ни­ка, все-та­ки не по­же­лав­шая раз­лу­чать­ся с сы­ном. Ей, несо­мнен­но, при­ят­но бы­ло узнать, что сын от­рек­ся от ере­си, но пе­чаль­но ви­деть его все еще не пра­во­слав­ным хри­сти­а­ни­ном.

«От со­об­ще­ния мо­е­го, что я уже не ма­ни­хей, но и не пра­во­слав­ный хри­сти­а­нин, она не пре­ис­пол­ни­лась ра­до­сти буд­то от неча­ян­но­го из­ве­стия: мое жал­кое по­ло­же­ние остав­ля­ло ее спо­кой­ной в этом от­но­ше­нии; она опла­ки­ва­ла ме­ня, как умер­ше­го, но ко­то­ро­го Ты дол­жен вос­кре­сить; она пред­став­ля­ла Те­бе ме­ня, как сы­на вдо­вы, ле­жав­ше­го на смерт­ном од­ре, ко­то­ро­му Ты ска­зал: “Юно­ша, те­бе го­во­рю, встань” - и он ожил и “стал го­во­рить, и Ты от­дал его ма­те­ри его”. По­это­му серд­це ее не за­тре­пе­та­ло в бур­ном вос­тор­ге, ко­гда она услы­ша­ла, что уже в зна­чи­тель­ной ча­сти со­вер­ши­лось то, о чем она еже­днев­но со сле­за­ми мо­ли­лась Те­бе; ис­ти­ны я еще не на­шел, но ото лжи уже ушел. Бу­дучи уве­ре­на, что Ты, обе­щав­ший це­ли­ком ис­пол­нить ее мо­лит­вы, до­вер­шишь и осталь­ное, она очень спо­кой­но, с пол­ной убеж­ден­но­стью от­ве­ти­ла мне, что рань­ше, чем она уй­дет из этой жиз­ни, она уви­дит ме­ня ис­тин­ным хри­сти­а­ни­ном: она ве­рит это­му во Хри­сте».

«Так го­во­рил я и пла­кал в горь­ком сер­деч­ном со­кру­ше­нии. И вот слы­шу я го­лос из со­сед­не­го до­ма, не знаю, буд­то маль­чи­ка или де­воч­ки, ча­сто по­вто­ря­ю­щий на­рас­пев: “Возь­ми, чи­тай! Возь­ми, чи­тай!”. Взвол­но­ван­ный, вер­нул­ся я на то ме­сто, где си­дел Али­пий; я оста­вил там, ухо­дя, апо­столь­ские По­сла­ния. Я схва­тил их, от­крыл и в мол­ча­нии про­чел гла­ву, первую по­пав­шу­ю­ся мне на гла­за: “не в пи­рах и в пьян­стве, не в спаль­нях и не в рас­пут­стве, не в ссо­рах и в за­ви­сти: об­ле­ки­тесь в Гос­по­да Иису­са Хри­ста и по­пе­че­ние о пло­ти не пре­вра­щай­те в по­хо­ти”. Я не за­хо­тел чи­тать даль­ше, да и не нуж­но бы­ло: по­сле это­го тек­ста серд­це мое за­ли­ли свет и по­кой; ис­чез мрак мо­их со­мне­ний».

Увы, по­чти сра­зу же, в этом же го­ду, как бы за­вер­шив окон­ча­тель­ное свое ве­ли­кое де­ло, уми­ра­ет и свя­тая Мо­ни­ка.

«Уже на­вис день ис­хо­да ее из этой жиз­ни; этот день знал Ты, мы о нем не ве­да­ли. Слу­чи­лось – ду­маю, тай­ной Тво­ей за­бо­той, – что мы с ней оста­лись вдво­ем; опер­шись на под­окон­ник, смот­ре­ли мы из ок­на на внут­рен­ний са­дик то­го до­ма, где жи­ли в Остии. Уста­лые от дол­го­го пу­те­ше­ствия, на­ко­нец в оди­но­че­стве, на­би­ра­лись мы сил для пла­ва­ния. Мы сла­дост­но бе­се­до­ва­ли вдво­ем и, “за­бы­вая про­шлое, устрем­ля­лись к то­му, что пе­ред на­ми”, спра­ши­ва­ли друг дру­га, пред ли­цом Ис­ти­ны, – а это Ты, – ка­ко­ва бу­ду­щая веч­ная жизнь свя­тых, – “не ви­дел то­го глаз, не слы­ша­ло ухо и не при­хо­ди­ло то на серд­це че­ло­ве­ку” – но уста­ми серд­ца жаж­да­ли мы при­ник­нуть к стру­ям Тво­е­го Небес­но­го ис­точ­ни­ка, “Ис­точ­ни­ка жиз­ни, ко­то­рый у Те­бя”, чтобы, обрыз­ган­ные его во­дой, в ме­ру на­ше­го по­сти­же­ния, мог­ли бы как-ни­будь об­нять мыс­лью ее ве­ли­чие. Ко­гда в бе­се­де на­шей при­шли мы к то­му, что лю­бое удо­воль­ствие, до­став­ля­е­мое те­лес­ны­ми чув­ства­ми, оси­ян­ное лю­бым зем­ным све­том, не до­стой­но не толь­ко срав­не­ния с ра­до­стя­ми той жиз­ни, но да­же упо­ми­на­ния ря­дом с ни­ми, то, воз­но­сясь к Нему Са­мо­му серд­цем, все бо­лее раз­го­рав­шим­ся, мы пе­ре­бра­ли од­но за дру­гим все со­зда­ния Его и до­шли до са­мо­го неба, от­ку­да све­тят на зем­лю солн­це, лу­на и звез­ды. И, вой­дя в се­бя, ду­мая и го­во­ря о тво­ре­ни­ях Тво­их и удив­ля­ясь им, при­шли мы к ду­ше на­шей и вы­шли из нее, чтобы до­стичь стра­ны неис­ся­ка­е­мой пол­но­ты, где Ты веч­но пи­та­ешь Из­ра­и­ля пи­щей ис­ти­ны, где жизнь есть та муд­рость, через Ко­то­рую воз­ник­ло все, что есть, что бы­ло и что бу­дет. Са­ма она не воз­ни­ка­ет, а оста­ет­ся та­кой, ка­ко­ва есть, ка­кой бы­ла и ка­кой все­гда бу­дет. Вер­нее: для нее нет “бы­ла” и “бу­дет”, а толь­ко од­но “есть”, ибо она веч­на, веч­ность же не зна­ет “бы­ло” и “бу­дет”… Ты зна­ешь, Гос­по­ди, что в тот день, ко­гда мы бе­се­до­ва­ли, ни­что­жен за этой бе­се­дой по­ка­зал­ся нам этот мир со все­ми его на­сла­жде­ни­я­ми, и мать ока­за­ла мне: “Сын! что до ме­ня, то в этой жиз­ни мне уже все не в сла­дость. Я не знаю, что мне здесь еще де­лать и за­чем здесь быть; с мир­ски­ми на­деж­да­ми у ме­ня здесь по­кон­че­но. Бы­ло толь­ко од­но, по­че­му я хо­те­ла еще за­дер­жать­ся в этой жиз­ни: рань­ше чем уме­реть, уви­деть те­бя пра­во­слав­ным хри­сти­а­ни­ном. Гос­подь ода­рил ме­ня пол­нее: дал уви­деть те­бя Его ра­бом, пре­зрев­шим зем­ное сча­стье. Что мне здесь де­лать?”.

Не пом­ню, что я ей от­ве­тил, но не про­шло и пя­ти дней или немно­гим боль­ше, как она слег­ла в ли­хо­рад­ке. Во вре­мя бо­лез­ни она в ка­кой-то день впа­ла в об­мо­роч­ное со­сто­я­ние и по­те­ря­ла на ко­рот­кое вре­мя со­зна­ние. Мы при­бе­жа­ли, но она ско­ро при­шла в се­бя, уви­де­ла ме­ня и бра­та, сто­яв­ших тут же, и ска­за­ла, слов­но ища что-то: “Где я бы­ла?”. За­тем, ви­дя на­шу глу­бо­кую скорбь, ска­за­ла: “Здесь по­хо­ро­ни­те вы мать ва­шу”.

Брат мой что-то ска­зал, же­лая ей не та­ко­го горь­ко­го кон­ца; луч­ше бы ей уме­реть не в чу­жой зем­ле, а на ро­дине. Услы­шав это, она встре­во­жи­лась от та­ких его мыс­лей, устре­ми­ла на него недо­воль­ный взгляд и, пе­ре­во­дя гла­за на ме­ня, ска­за­ла: “По­смот­ри, что он го­во­рит!”, а за­тем об­ра­ти­лась к обо­им: “По­ло­жи­те это те­ло, где при­дет­ся; не бес­по­кой­тесь о нем; про­шу об од­ном: по­ми­най­те ме­ня у ал­та­ря Гос­под­ня, где бы вы ни ока­за­лись”».

Я не знал, ко­гда по со­вер­шен­ной бла­го­сти Тво­ей ста­ло ис­че­зать в ее серд­це это пу­стое же­ла­ние. Я ра­до­вал­ся и удив­лял­ся, ви­дя та­кою свою мать, хо­тя, прав­да, и в той на­шей бе­се­де у окош­ка, ко­гда она ска­за­ла: “Что мне здесь де­лать?”, не вид­но бы­ло, чтобы она же­ла­ла уме­реть на ро­дине. По­сле уже я услы­шал, что, ко­гда мы бы­ли в Остии, она од­на­жды до­вер­чи­во, как мать, раз­го­во­ри­лась с мо­и­ми дру­зья­ми о пре­зре­нии к этой жиз­ни и о бла­ге смер­ти. Ме­ня при этой бе­се­де не бы­ло, они же при­шли в изум­ле­ние пе­ред му­же­ством жен­щи­ны (Ты ей дал его) и спро­си­ли, неуже­ли ей не страш­но оста­вить свое те­ло так да­ле­ко от род­но­го го­ро­да.

Под­лин­но, под­лин­но, ис­кренне и пра­во ве­ру­ю­щую в Бо­га ду­шу Гос­подь умуд­ря­ет и спо­доб­ля­ет глу­бо­чай­шей ду­хов­ной пе­ре­оцен­ки сво­ей преды­ду­щей жиз­ни. А выс­ший смысл сво­ей кон­чи­ны ви­дит в слу­же­нии Бо­гу в Его Церк­ви и в том, чтобы и по смер­ти не быть вне цер­ков­но­го по­ми­но­ве­ния об усоп­ших в ве­ре и на­деж­де Вос­кре­се­ния и веч­ной жиз­ни.

«Итак, на де­вя­тый день бо­лез­ни сво­ей, на пять­де­сят ше­стом го­ду жиз­ни сво­ей и на трид­цать тре­тьем мо­ей, эта ве­ру­ю­щая и бла­го­че­сти­вая ду­ша раз­ре­ши­лась от те­ла … для нее смерть не бы­ла горь­ка, да во­об­ще для нее и не бы­ло смер­ти. Об этом непре­лож­но сви­де­тель­ство­ва­ли и ее нра­вы и “ве­ра нели­це­мер­ная”».

«От­рад­но бы­ло вспом­нить, – по сло­вам Ав­гу­сти­на, – что в этой по­след­ней бо­лез­ни, лас­ко­во бла­го­да­ря ме­ня за мои услу­ги, на­зы­ва­ла она ме­ня доб­рым сы­ном и с боль­шой лю­бо­вью вспо­ми­на­ла, что ни­ко­гда не слы­ша­ла она от ме­ня бро­шен­но­го ей гру­бо­го или оскор­би­тель­но­го сло­ва. А раз­ве, Бо­же мой, Тво­рец наш, раз­ве мож­но срав­ни­вать мое по­чте­ние к ней с ее слу­же­ни­ем мне? Ли­шил­ся я в ней ве­ли­кой уте­ши­тель­ни­цы, ра­не­на бы­ла ду­ша моя, и слов­но разо­дра­на жизнь, став­шая еди­ной; ее жизнь и моя сли­лись ведь в од­но».

«Да пре­бу­дет она в ми­ре со сво­им му­жем, до ко­то­ро­го и по­сле ко­то­ро­го ни за кем не бы­ла за­му­жем, ко­то­ро­му слу­жи­ла “при­но­ся плод в тер­пе­нии”, чтобы при­об­ре­сти его Те­бе. И вну­ши, Гос­по­ди Бо­же мой, вну­ши ра­бам Тво­им, бра­тьям мо­им, сы­нам Тво­им, гос­по­дам мо­им, ко­то­рым слу­жу сло­вом, серд­цем и пись­мом, чтобы вся­кий раз, чи­тая это, по­ми­на­ли они у ал­та­ря Тво­е­го Мо­ни­ку, слу­гу Твою, вме­сте с Пат­ри­ци­ем, неко­гда су­пру­гом ее, через плоть ко­то­рых ввел Ты ме­ня в эту жизнь, а как, я не знаю. Пусть с лю­бо­вью по­мя­нут они их, ро­ди­те­лей мо­их, на этом пре­хо­дя­щем све­те, и мо­их бра­тьев в Те­бе, Отец, пре­бы­ва­ю­щих в Пра­во­слав­ной Церк­ви, мо­их со­граж­дан в Веч­ном Иеру­са­ли­ме, о ко­то­ром взды­ха­ет в стран­ствии сво­ем, с на­ча­ла его и до окон­ча­ния, на­род Твой. И пусть мо­лит­ва­ми мно­гих пол­нее бу­дет ис­пол­не­на по­след­няя ее прось­ба ко мне, –через мою ис­по­ведь, а не толь­ко через од­ни мои мо­лит­вы».

Господи, помилуй!
Христе, помилуй.
Господи, помилуй.
Иисус, внемли нам,
Иисус, услышь нас.

Отче Небесный, Боже, помилуй нас.
Сын, Искупитель мира, Боже, помилуй нас.
Дух Святый, Боже, помилуй нас.
Святая Троица, единый Боже, помилуй нас.

Святая Мария, молись о нас.
Святая Мария, без греха зачавшая, молись о нас.
Святой Иосиф, Святого Семейства глава, молись о нас.
Святая Моника, христианским женам пример, молись о нас.
Святая Моника, примером своим и молитвою содействовавшая обращению мужа своего, молись о нас.
Святая Моника, прообраз благоговеющей матери, молись о нас.
Святая Моника, прообраз вдовы благоговеющей, молись о нас.
Святая Моника, мать Святого Августина, молись о нас.
Святая Моника, заблуждения сына своего прегорько оплакавшая, молись о нас.
Святая Моника, воистину неутомимая в молитвах о его обращении, молись о нас.
Святая Моника, защита сына своего отпавшего, молись о нас.
Святая Моника, удостоенная того, что ее слезы о сыне не были напрасными, молись о нас.
Святая Моника, утешенная тем, что увидела обращение своего сына, молись о нас.
Святая Моника, что вместе с сыном сподобилась беседовать о Боге и вечной жизни, молись о нас.
Святая Моника, которая молитвами сыновними нашла покой в мире Божьем, молись о нас.
Святая Моника, никогда не обходящая заступничеством своим матерей, которые, как она сама, молятся и плачут, молись о нас.
Святая Моника, уже пришедшая на помощь многим матерям в их страхе сердечном, молись о нас.
Святая Моника, защити невинность детей наших, молись о нас.
Святая Моника, пошли отрокам силу против искушений мира сего, молись о нас.
Святая Моника, даруй милость чадам заблудшим, чтобы не были они глухи к наставлениям материнским и равнодушны к страданию матерей, молись о нас.
Святая Моника, поручи матерей христианских заботам Пресвятой Девы, Матери матерей, молись о нас.

Агнец Божий, берущий на Себя грехи мира, прости нас, Господи.
Агнец Божий, берущий на Себя грехи мира, услышь нас, Господи.
Агнец Божий, берущий на Себя грехи мира, помилуй нас, Господи.

Помолимся: О Боже, смилостивился Ты над слезами святой Моники и дал ей больше того, о чем она просила Тебя. Ты не только ниспослал благодать обращения сыну ее Августину, но и возвысил его до высот святости. Позволь нам, Отче милосерднейший, с великим доверием и смирением молить Тебя за детей наших, дабы узрели мы их спасение и сами сподобились святости. Об этом просим Тебя во имя Иисуса Христа, Господа нашего. Аминь.

Святая угодница Божия Моника Тагестинская, мама блаженного Августина Аврелия епископа Иппонийского (память 28 июня), жила много веков назад, но все ее тревоги, волнения и скорби о своих чадах понятны и сегодняшним женщинам. Праведная Моника является образцом для православных христианок.

Праведная Моника Тагастинская

Моника родилась в Северной Африке, в маленьком городке Тагестине в 331 году. Спартанская, изобилующая лишениями и препятствиями, жизнь берберов наложила печать на их нрав, сделав их воинственными, безудержными и эмоциональными. И, тем не менее, отец с матерью ее были верующими, и все христианские нормы она восприняла с детства.

Отец святой был небогатым землевладельцем. Девочек, которых в семье было несколько, поручили воспитывать уважаемой за чистоту нрава служанке - по происхождению берберке. Добрая нянюшка воспитывала сестер добродетельными барышнями, прививая знания, необходимые будущим домохозяйкам и мамам многочисленных чад.

Но берберский нрав заставлял ее иногда прибегать к перегибам. Так, желая привить своим воспитанницам воздержание, она разрешала им утолять жажду только раз в сутки – во время совместной трапезы с родителями. В африканских условия это было невыносимо.

Воспитывая добродетель, строгая воспитательница едва не получила плачевный результат: юная Моника, по просьбе родителей наполнявшая кувшины, томимая жаждой, чуть не стала пьяницей, каждый раз по чуть- чуть отхлебывая напиток. И только злая ирония служанки, которая ходила вместе с ней в погреб, отрезвила ее и заставила забыть о пагубной зависимости.

Брак поначалу не был счастливым. Патриций открыто изменял жене, был не воздержан в словах и поступках, причиняя моральные страдания. В своем муже праведница нашла себе поприще для духовного возрастания и воспитала в себе любовь к нему.

Поначалу непросто складывались и отношения со свекровью. Надменная и своенравная, она прислушивалась к сплетням и наговорам злых служанок и доставляла Монике немалые огорчения. Но своей услужливостью, миролюбием и уступчивостью невестка снискала в ее глазах любовь и уважение. Так что свекровь сама потребовала у сына наказания для сплетниц и в семье воцарились мир и дружелюбие.

Никогда молодая жена не спорила с мужем. Терпеливо переносила его гнев и молилась о нем.

Молитвой и смиренным молчанием Моника вызывала сначала удивление Патриция, а затем пришло и уважение. Он никогда с ней не ссорился по-настоящему и не поднимал на нее руку, в то время как, по воспоминаниям Аврелия, подруги матери ходили все в синяках. Святая угодница давала им советы переменить свое отношение к мужьям, не заноситься перед ними, помня библейскую заповедь:

Так своим терпением и кротостью святая приобрела своего мужа для Царствия Небесного, хотя для этого и потребовалось много лет молитв и слез. Супруг крестился в 371 году, полностью переменил свою жизнь, но вскоре заболел и умер православным христианином.

Моника молитвенно хранила память об ушедшем супруге, никогда не думала о повторном браке.

Изучал античную философию, почитал Цицерона. Годы спустя стал последователем учения Платона. Едва начав изучать христианство, перешел на сторону манихеев, учение которых возникло в третьем веке и стало мировой ересью.

Девять лет Аврелий был адептом манихейства, с которым впоследствии усердно боролся. Очень горько Монике было видеть своего сына не только блудником, но еретиком. Годы вымаливала она свое чадо, погибающее от пороков. Скорбела, изливая свою печаль перед Богом, ласково увещевала исправить свою жизнь. Но юноше стыдно было признать правоту женщины, и он упорствовал в грехе. Святая не отчаивалась и сама, продолжая молиться, просила святых молитв у всех подвижников и епископов.

В 383 году молодой ученый приехал в Рим преподавать риторику, а спустя время в Медиолан придворным ритором. Приезд в Медиолан и его встреча со святителем Амвросием (память 7 декабря), перевернули взгляды Аврелия.

Скорбящая мать, приехавшая следом, умоляла святителя наставить свое заблудшее чадо на путь спасения. Его ответ для нее прозвучал извещением от милосердного Господа о прощении грехов.

Августин начинает посещать богослужения в качестве оглашенного, изучает Священное Писание, с необыкновенным воодушевлением слушает проповеди епископа Амвросия, и без сожаления расстается с манихейством. Здесь, в Медиолане, с Аврелием совершаются события, окончательно повернувшие его на путь спасения. И наконец, на Пасху 387 года, епископ Медиоланский Амвросий крестил его и сына Адеодата.

Счастливая мать стала свидетельницей самого главного события в жизни своего первенца – Святого Крещения. В этом же году из Италии они вместе отправились домой в Северную Африку.

Как бы завершив дело всех своих дней, она отошла к Богу, наказав своим сыновьям не устраивать пышных похорон, а ежедневно подавать за нее поминовение в алтарь.

В шестом столетии останки праведной Моники были положены в крипте храма Остии.

В 1430 году праведные мощи перенесли из Остии в Рим в храм мученика Трифона (в настоящее время св. Августина), где они покоятся в настоящее время.

Есть храмы святой Моники в Остии, Риме, Неаполе и Флореции. В церкви Воскресения Христова, что на Семеновском кладбище в Москве, находится почитаемая икона угодницы Божией с частицею мощей. Два раза в месяц по субботам служится молебен.

В русской православной Церкви не установлен день ее поминовения. В других православных Церквях праведную Монику почитают 4 мая.

Августин составил молитву о праведнице:

Считается покровительницей оставленных матерей и тех, родные которых оказались в секте.

Эта необыкновенная христианка пробудила к Богоугождению родных, своей праведностью подает пример несокрушимой любви и терпения нынешним женам и матерям.

У меня образ матери всегда ассоциировался с ликом святой Моники. И молитву, когда у меня был трудный период в жизни она всегда читала, подобную той которая описана в статье. А недавно у мамы был юбилей 60 лет и я подарил ей икону святой Моники которую художник писал целый год. Теперь она оберегает мою мамочку и дне и ночью. Цените и любите мам.

Поразительная история. В ней столько живых деталей, которые невозможно придумать. Взять хотя бы эпизод, когда маленькая Моника украдкой отхлебывает вино из кувшина. Спасибо. Теперь буду знать и почитать святую Монику.

Любовь - не чувство, а выбор. Сейчас об этом написано множество книг и статей, но святой Монике пришлось открывать эту истину самостоятельно: ее выдали замуж, даже не спрашивая ее мнения. IV-й век - так тогда было принято.

И не в том была проблема, что девушка не встречалась с будущим мужем до свадьбы, а в том, что он - не был христианином. Или, как сказали бы сейчас - был неверующим. То есть она оказалась вынуждена жить с человеком другого мировоззрения, который абсолютно по-другому смотрел на все, что является для человека важным в жизни.

Единственный источник сведений о жизни святой Моники - воспоминания ее сына Августина. Он не дает подробных описаний того, как она привела к вере своего мужа. Но можно выделить несколько правил жизни святой, которые дают об этом некоторое представление:

Никогда не упрекать мужа за его недостатки, какими бы страшными они не казались

Искренне его слушаться, считая себя его служанкой

Ни в коем случае не упрекать его в чем-либо, даже если это кажется вполне справедливым

Всегда молиться о нем

Не очень похоже на то, чтобы Моника была счастлива в семейной жизни. Фактически значительная часть отведенных ей лет (а прожила она 56 лет) - это стрессовые ситуации и душевные травмы. Дело не только в том, что муж изменял. Скорее всего, он не раз повышал голос на жену. Ему было с кого брать пример. В других семьях, отношения с которыми поддерживали Моника и Патриций, мужья даже били своих жен, и никто не считал это особой трагедией. По крайней мере, Августин вспоминает, что подружки его матери ходили с синяками. Но Патриций не поднимал руку на Монику, хотя, как вспоминает сын, был очень вспыльчивым человеком. Сейчас сказали бы, что святая обладала эмоциональной компетенцией - знала чувства своих близких, свои собственные и умела эти знания применять с пользой для всей семьи.

Живи Моника в наше время, она собирала бы полные залы на тренинги по личностному росту и искусству общения. Столкнувшись с огромным количеством стрессовых ситуаций, она все эти ситуации спокойно решала, искусно завершая каждый конфликт миром. Но ее главная победа - это спасение сына.

Сандро Боттичелли. Святой Августин Блаженный в молитвенном созерцании. Фреска. Ок. 1480 г.

Как молилась святая Моника? Заказала сорокоуст в семи храмах? Читала акафисты? Нет, конечно, всего этого не было в ее времена. Но одно мы знаем точно - Августин был в секте долгих 10 лет. Все это время мать не теряла надежды. И, в конце концов, Августин стал православным христианином. Его мать умерла в год его крещения. Ей было тогда 56 лет, сыну - 33 года.

ЛИТАНИЯ СВЯТОЙ МОНИКЕ

Иисус, услышь нас.

Отче Небесный, Боже, помилуй нас.

Сын, Искупитель мира, Боже, помилуй нас.

Дух Святый, Боже, помилуй нас.

Святая Троица, единый Боже, помилуй нас.

Святая Мария, молись о нас.

Святая Мария, без греха зачавшая, молись о нас.

Святой Иосиф, Святого Семейства глава, молись о нас.

Святая Моника, прообраз вдовы благоговеющей, молись о нас.

Святая Моника, мать Святого Августина, молись о нас.

Святая Моника, воистину неутомимая в молитвах о его обращении, молись о нас.

Святая Моника, защита сына своего отпавшего, молись о нас.

Святая Моника, удостоенная того, что ее слезы о сыне не были напрасными, молись о нас.

Святая Моника, утешенная тем, что увидела обращение своего сына, молись о нас.

Святая Моника, что вместе с сыном сподобилась беседовать о Боге и вечной жизни, молись о нас.

Святая Моника, которая молитвами сыновними нашла покой в мире Божьем, молись о нас.

Святая Моника, никогда не обходящая заступничеством своим матерей, которые, как она сама, молятся и плачут, молись о нас.

Святая Моника, уже пришедшая на помощь многим матерям в их страхе сердечном, молись о нас.

Святая Моника, пошли отрокам силу против искушений мира сего, молись о нас.

Святая Моника, даруй милость чадам заблудшим, чтобы не были они глухи к наставлениям материнским и равнодушны к страданию матерей, молись о нас.

Агнец Божий, берущий на Себя грехи мира, прости нас, Господи.

Агнец Божий, берущий на Себя грехи мира, услышь нас, Господи.

Агнец Божий, берущий на Себя грехи мира, помилуй нас, Господи.

Помолимся: О Боже, смилостивился Ты над слезами святой Моники и дал ей больше того, о чем она просила Тебя. Ты не только ниспослал благодать обращения сыну ее Августину, но и возвысил его до высот святости. Позволь нам, Отче милосерднейший, с великим доверием и смирением молить Тебя за детей наших, дабы узрели мы их спасение и сами сподобились святости. Об этом просим Тебя во имя Иисуса Христа, Господа нашего. Аминь.

Молитва ко св монике

Жена, боящаяся Господа, достойна хвалы. Дети ублажают её, муж хвалит её.

Святая Моника, христианским женам пример, молись о нас.

Святая Моника, примером своим и молитвою содействовавшая обращению мужа своего, молись о нас.

Святая Моника, прообраз благоговеющей матери, молись о нас.

Святая Моника, заблуждения сына своего прегорько оплакавшая, молись о нас.

Святая Моника, защити невинность детей наших, молись о нас.

Святая Моника, поручи матерей христианских заботам Пресвятой Девы, Матери матерей, молись о нас.

из Литании Св. Монике

Чтение первого Послания святого Апостола Павла к Коринфянам.

Братья: Христос послал меня не крестить, а благовествовать, не в премудрости слова, чтобы не упразднить креста Христова. Ибо слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, - сила Божия. Ибо написано: «погублю мудрость мудрецов, и разум разумных отвергну». Где мудрец? где книжник? где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие? Ибо, когда мир своею мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих. Ибо и Иудеи требуют чудес, и Еллины ищут мудрости; а мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие, для самих же призванных, Иудеев и Еллинов, Христа, Божию силу и Божию премудрость. Потому что немудрое Божие премудрее человеков, и немощное Божие сильнее человеков.

Припев: Милости Господней вся земля полна.

Радуйтесь, праведные, о Господе: *

правым прилично славословить.

Славьте Господа на гуслях, *

пойте Ему на десятиструнной псалтири.

Ибо слово Господне право, *

и все дела Его верны.

Он любит правду и суд; *

милости Господней полна земля.

Господь разрушает советы язычников; *

уничтожает замыслы народов.

Совет же Господень стоит вовек; *

помышления сердца Его - в род и род.

Бодрствуйте на всякое время и молитесь, * да сподобитесь предстать пред Сына Человеческого.

+ Чтение святого Евангелия от Матфея.

В то время: Иисус сказал ученикам Своим следующую притчу: Подобно будет Царство Небесное десяти девам, которые, взяв светильники свои, вышли навстречу жениху. Из них пять было мудрых, и пять неразумных. Неразумные, взяв светильники свои, не взяли с собою масла. Мудрые же, вместе со светильниками своими, взяли масла в сосудах своих. И как жених замедлил, то задремали все и уснули. Но в полночь раздался крик: «вот, жених идёт, выходите навстречу ему». Тогда встали все девы те, и поправили светильники свои. Неразумные же сказали мудрым: «дайте нам вашего масла; потому что светильники наши гаснут». А мудрые отвечали: «чтобы не случилось недостатка и у нас и у вас, пойдите лучше к продающим и купите себе». Когда же пошли они покупать, пришёл жених, и готовые вошли с ним на брачный пир, и двери затворились. После приходят и прочие девы, и говорят: «Господи! Господи! отвори нам». Он же сказал им в ответ: «истинно говорю вам: не знаю вас». Итак, бодрствуйте; потому что не знаете ни дня, ни часа, в который приидет Сын Человеческий.

Господь Иисус, дай мне познать себя и познать Тебя и ни к чему иному не стремиться, как только к Тебе.

Дай мне отвратиться от себя, и полюбить Тебя, и все делать ради Тебя.

Дай мне смирить себя, и вознести Тебя, и ни о чем другом не помышлять, как только о Тебе.

Дай мне умертвить себя и ожить в Тебе, и все, что случится, принять от Тебя.

Дай мне уйти от себя и последовать Тебе, и всегда жаждать идти к Тебе.

Дай мне убежать от себя и поспешить к Тебе, чтобы заслужить мне покровительство Твое.

Дай мне устрашиться себя и убояться Тебя, чтобы быть среди избранных Твоих.

Дай мне не доверять себе, но уповать на Тебя, чтобы стать послушным Тебе.

Дай моему сердцу не стремиться ни к чему, кроме Тебя, и стану как нищий ради Тебя.

Взгляни на меня – и возлюблю Тебя.

Призови меня – и увижу Тебя.

И вечно возрадуюсь о Тебе. Аминь.

И у мудрых, и у неразумных дев были одинаковые светильники, так что изначально между ними разницы не было. Но разумные понимали, что надо пребывать в готовности, и сохранили необходимый запас.

Должно быть, услышав их отказ, неразумные девы сочли их жадными, и можно представить, как они могли отзываться о мудрых, оказавшись за воротами.

Тем не менее не станем применять к ним те нормы взаимоотношений, которые вполне допустимы в нашей повседневности, но не относятся к притче, раскрывающей, чего от нас хочет Господь. Ведь каждого из нас он любит лично и неповторимо, и если мы надеемся подсунуть Ему чужой огонь, а не тот, который мы разжигали и хранили в собственном сердце, то как это назвать?

Вот и оказались недостойными войти на пир те, чьи светильники не были наполнены любовью.

Святая праведная Моника, мать блаженного Августина

Святая праведная Моника, мать блаженного Августина

«Она плакала надо мной более, чем когда-либо матери плакали над могилами детей» (Блаженный Августин, «Исповедь»).

Родилась в 332 году в Тагасте от христианских родителей, по национальности скорее всего бывших олатинившимися берберами. Мало известно о ее молодости, почти все дошедшие до нас сведения о ней содержаться в 9 книге «Исповеди» ее знаменитого сына, блаженного Августина.

Она вступила в супружество с язычником Патрикием, вспыльчивым и ведшим безнравственную жизнь. Поначалу свекровь невзлюбила ее, но Моника своей кротостью примирила ее с собой. В отличии от многих жен своего времени, Моника не подвергалась побоям мужа. По её словам, он никогда не поднимал на нее руки благодаря тому что она всегда удерживала свой язык, обузывая уста свои в его присутствии (Пс. 38, 1).

У четы было три ребенка - будущий Августин Блаженный, Навигий и Перпетуя. Моника очень печалилась из-за того что Патрикий не позволял крестить их. Большим страданием для нее была и жизнь молодого Августина, который жил в Карфагене и прижил незаконнорожденного сына от внебрачной связи. Ее непрестанные молитвы и слезы о сыне обратили ко Христу ее мужа под конец его жизни.

Когда Августин подпал под влияния манихейцев, Моника ужаснулась и старалась обратить его от ошибочного пути. Во сне ей было сказано проявить терпение и кротость к сыну. Августин пребывал в заблуждении девять лет, но мать не отошла от него и усердно молилась о его вразумлении. Однажды она пыталась получить помощь у православного епископа, ранее также бывшего манихейцем, но тот отказался вступать в богословский спор с Августином, а ее утешил, сказав: «Иди своим путем и да благословит тебя Бог, ибо не возможно чтобы сын этих слез был бы потерян.»

Когда Августин отправился в Рим в 383 году, а потом в Медиолан (Милан), мать следовала за ним. Святитель Амвросий Медиоланский, оказавший глубокое влияния на Августина, проникся большим уважением к праведной Монике.

После крещения Августина Моника вместе с ним отправилась в Африку, но на пути скончалась в 387 году в Остии. Здесь она была погребена.

«Пе­ред са­мым днем раз­ре­ше­ния сво­е­го, – пи­шет бла­жен­ный Ав­гу­стин, – она ду­ма­ла не о пыш­ных по­хоронах, не до­мо­га­лась, чтобы ее по­ло­жи­ли в бла­го­во­ния или воз­двиг­ли осо­бый па­мят­ник, не за­бо­ти­лась о по­гре­бе­нии на ро­дине. Та­ких по­ру­че­ний она нам не оста­ви­ла, а хо­те­ла толь­ко по­ми­на­ния у ал­та­ря Тво­е­го, ко­то­ро­му слу­жи­ла, не про­пус­кая ни од­но­го дня, ибо зна­ла, что там по­да­ет­ся Свя­тая Жерт­ва, ко­то­рой “уни­что­же­но ру­ко­пи­са­ние, быв­шее про­тив нас” и одер­жа­на по­бе­да над вра­гом…

Итак, на де­вя­тый день бо­лез­ни сво­ей, на пять­де­сят ше­стом го­ду жиз­ни сво­ей и на трид­цать тре­тьем мо­ей, эта ве­ру­ю­щая и бла­го­че­сти­вая ду­ша раз­ре­ши­лась от те­ла … для нее смерть не бы­ла горь­ка, да во­об­ще для нее и не бы­ло смер­ти. Об этом непре­лож­но сви­де­тель­ство­ва­ли и ее нра­вы и “ве­ра нели­це­мер­ная”…

От­рад­но бы­ло вспом­нить, – по сло­вам Ав­гу­сти­на, – что в этой по­след­ней бо­лез­ни, лас­ко­во бла­го­да­ря ме­ня за мои услу­ги, на­зы­ва­ла она ме­ня доб­рым сы­ном и с боль­шой лю­бо­вью вспо­ми­на­ла, что ни­ко­гда не слы­ша­ла она от ме­ня бро­шен­но­го ей гру­бо­го или оскор­би­тель­но­го сло­ва. А раз­ве, Бо­же мой, Тво­рец наш, раз­ве мож­но срав­ни­вать мое по­чте­ние к ней с ее слу­же­ни­ем мне? Ли­шил­ся я в ней ве­ли­кой уте­ши­тель­ни­цы, ра­не­на бы­ла ду­ша моя, и слов­но разо­дра­на жизнь, став­шая еди­ной; ее жизнь и моя сли­лись ведь в од­но».

И из уст бла­жен­но­го Ав­гу­сти­на из­ли­лась та­кая мо­лит­ва о сво­ей свя­той ма­те­ри:

«Да пре­бу­дет она в ми­ре со сво­им му­жем, до ко­то­ро­го и по­сле ко­то­ро­го ни за кем не бы­ла за­му­жем, ко­то­ро­му слу­жи­ла “при­но­ся плод в тер­пе­нии”, чтобы при­об­ре­сти его Те­бе. И вну­ши, Гос­по­ди Бо­же мой, вну­ши ра­бам Тво­им, бра­тьям мо­им, сы­нам Тво­им, гос­по­дам мо­им, ко­то­рым слу­жу сло­вом, серд­цем и пись­мом, чтобы вся­кий раз, чи­тая это, по­ми­на­ли они у ал­та­ря Тво­е­го Мо­ни­ку, слу­гу Твою, вме­сте с Пат­ри­ки­ем, неко­гда су­пру­гом ее, через плоть ко­то­рых ввел Ты ме­ня в эту жизнь, а как, я не знаю. Пусть с лю­бо­вью по­мя­нут они их, ро­ди­те­лей мо­их, на этом пре­хо­дя­щем све­те, и мо­их бра­тьев в Те­бе, Отец, пре­бы­ва­ю­щих в Пра­во­слав­ной Церк­ви, мо­их со­граж­дан в Веч­ном Иеру­са­ли­ме, о ко­то­ром взды­ха­ет в стран­ствии сво­ем, с на­ча­ла его и до окон­ча­ния, на­род Твой. И пусть мо­лит­ва­ми мно­гих пол­нее бу­дет ис­пол­не­на по­след­няя ее прось­ба ко мне, –через мою ис­по­ведь, а не толь­ко через од­ни мои мо­лит­вы».

В VI веке её мощи былы перенесены в крипту храма в Остии, а в 1430 году - в Рим, где покоятся с тех пор.

В святой праведной Монике видят образец матери-христианки, и почитают ее как покровительницу одиноких матерей и родителей-христиан, чьи дети впали в различные заблуждения .

Святая праведная Моника, моли Бога о нас!

ФОТОГАЛЕРЕЯ

Паломничество в Свято-Троицкий монастырь, Джорданвилль. Окт-2017

Православный Церковный календарь

Календарь на год

О календаре

Богослужения

Библейские чтения

Календарь

Дни особого поминовения усопших 2017

Дни поминовения новопреставленных

Подписка

Жизнеописание праведной Моники, матери блаженного Августина

Слово в день памяти праведной Моники Тагастинской (4/17 мая)

Во имя От­ца и Сы­на и Свя­то­го Ду­ха!

До­ро­гие во Хри­сте бра­тья и сест­ры!

Впро­чем, бу­дучи ис­тин­ной бер­бер­кой, ня­ня по­рой впа­да­ла и в край­но­сти. Стре­мясь, на­при­мер, сыз­маль­ства при­учить де­во­чек к уме­рен­но­сти и тер­пе­нию, ня­ня не поз­во­ля­ла им в те­че­ние дня пить во­ду, за ис­клю­че­ни­ем вре­ме­ни обе­да.

В сво­ей зна­ме­ни­той «Ис­по­ве­ди» бла­жен­ный Ав­гу­стин вспо­ми­нал об этом так: «за ста­ра­тель­ное вос­пи­та­ние свое … (пра­вед­ная Мо­ни­ка) не столь хва­ли­ла мать свою, сколь некую пре­ста­ре­лую слу­жан­ку, ко­то­рая но­си­ла еще от­ца ее на спине, как обыч­но но­сят ма­лы­шей де­воч­ки по­стар­ше. За это, за ее ста­рость и чи­стые нра­вы поль­зо­ва­лась она в хри­сти­ан­ском до­ме по­че­том от хо­зя­ев. По­то­му и по­ру­че­на ей бы­ла за­бо­та о хо­зяй­ских до­че­рях, и она ста­ра­тель­но нес­ла ее. Пол­ная свя­той стро­го­сти и неумо­ли­мая в на­ка­за­ни­ях, ко­гда они тре­бо­ва­лись, бы­ла она в на­став­ле­ни­ях ра­зум­на и рас­су­ди­тель­на. Она, на­при­мер, раз­ре­ша­ла де­воч­кам, да­же невзи­рая на жгу­чую жаж­ду, пить во­ду толь­ко во вре­мя очень уме­рен­но­го обе­да за ро­ди­тель­ским сто­лом. Она осте­ре­га­ла их от ху­дой при­выч­ки ра­зум­ным сло­вом: “Сей­час вы пье­те во­ду, по­то­му что не рас­по­ря­жа­е­тесь ви­ном, а ко­гда в муж­нем до­ме ста­не­те хо­зяй­ка­ми по­гре­бов и кла­до­вок, во­да вам мо­жет опро­ти­веть, а при­выч­ка к пи­тью оста­нет­ся в си­ле”.

Раз­ве что-ни­будь мо­жет одо­леть тай­ную бо­лезнь на­шу, ес­ли Ты, Гос­по­ди, не бодр­ству­ешь над на­ми со Сво­им вра­че­ва­ни­ем? Нет от­ца, ма­те­ри и вос­пи­та­те­лей, но при­сут­ству­ешь Ты, Ко­то­рый нас со­здал. Ко­то­рый зо­вешь нас. Ко­то­рый да­же через. лю­дей де­ла­ешь доб­рое, чтобы спа­сти ду­шу. Что же сде­лал Ты то­гда, Бо­же мой?

Чем стал ле­чить? Чем ис­це­лил?

Не из­влек ли Ты гру­бое и острое бран­ное сло­во из чу­жих уст, как вра­чеб­ный нож, вы­ну­тый из неве­до­мых за­па­сов Тво­их, и не от­ре­зал ли од­ним уда­ром все гни­лое?

Слу­жан­ка, хо­див­шая обыч­но вме­сте с ней за ви­ном, спо­ря, как это бы­ва­ет, с млад­шей хо­зяй­кой с гла­зу на глаз, упрек­ну­ла ее в этом про­ступ­ке и с ед­кой из­дев­кой на­зва­ла “горь­кой пья­ни­цей”. Уязв­лен­ная этим уко­лом, она огля­ну­лась на свою сквер­ну, тот­час же осу­ди­ла ее и от нее из­ба­ви­лась.

Ты, од­на­ко, воз­да­ешь им не за то, что де­ла­ешь через них, а за их на­ме­ре­ния.

Она, рас­сер­див­шись, хо­те­ла не из­ле­чить млад­шую хо­зяй­ку, а вы­ве­сти ее из се­бя – тай­ком, по­то­му ли, что так уже по­до­шло и с ме­стом и со вре­ме­нем ссо­ры, или по­то­му, что са­ма она бо­я­лась по­пасть в бе­ду за позд­ний до­нос. Ты же, Гос­по­ди, пра­вя­щий всем, что есть на небе­сах и на зем­ле, об­ра­ща­ю­щий вспять для це­лей Сво­их вод­ные пу­чи­ны и под­чи­ня­ю­щий Се­бе буй­ный по­ток вре­ме­ни. Ты безу­ми­ем од­ной ду­ши ис­це­лил дру­гую. Ес­ли кто сло­вом сво­им ис­пра­вил то­го, ко­го он хо­тел ис­пра­вить, пусть он, по­сле мо­е­го рас­ска­за, не при­пи­сы­ва­ет это­го ис­прав­ле­ния сво­им си­лам».

Ча­ще все­го по­доб­ное вос­пи­та­ние при­во­дит к об­рат­но­му ре­зуль­та­ту: де­ти, стре­мясь вы­рвать­ся из про­кру­сто­ва ло­жа чрез­мер­но су­ро­вых пра­вил, впа­да­ют в ку­да бо­лее опас­ные и страш­ные гре­хи, чем, до­пу­стим, съесть рыб­ки в Ве­ли­кий пост или – чуть мень­ше по­тру­дить­ся на ого­ро­де…

Ис­то­рия из жиз­ни пра­вед­ной Мо­ни­ки, пусть и с хо­ро­шим кон­цом, сви­де­тель­ству­ет нам о том же…

И имен­но мы да­дим Ему от­вет за сво­их де­тей.

Бу­дем же сле­до­вать цар­ским пу­тем, не впа­дая в опас­ные край­но­сти, как бы бла­го­че­сти­во эти край­но­сти ни вы­гля­де­ли!

И вновь – ка­кой в этом страш­ный при­мер для совре­мен­ных ро­ди­те­лей и ду­хов­ни­ков!

Впро­чем, да­же са­мые страш­ные на­ши ошиб­ки Гос­подь во­лен об­ра­тить ко бла­гу, ес­ли мы все-та­ки бу­дем ста­рать­ся ис­пра­вить их.

Поз­же, под вли­я­ни­ем сво­ей су­пру­ги, Пат­ри­ций при­мет Свя­тое Кре­ще­ние, жизнь се­мьи станет иной. Но на это по­тре­бу­ет­ся мно­го лет, бу­дет пре­одо­ле­но мно­го стра­да­ний.

Судь­ба боль­шин­ства за­муж­них бер­бе­рок, как пра­ви­ло, до­ста­точ­но тя­же­ла. И Мо­ни­ка не на­де­я­лась стать ис­клю­че­ни­ем, го­то­вясь имен­но к нелег­кой и не осо­бен­но счаст­ли­вой жиз­ни. Од­на­ко бы­ло од­но нема­ло­важ­ное раз­ли­чие меж­ду ней и дру­ги­ми жен­щи­на­ми: в от­ли­чие от боль­шин­ства, Мо­ни­ка, хо­тя и пред­ви­де­ла бу­ду­щие труд­но­сти бра­ка, все-та­ки ис­кренне же­ла­ла пре­одоле­вать их. Пре­одоле­вать не пу­тем мак­си­маль­но­го от­стра­не­ния от му­жа, но пу­тем вос­пи­та­ния в се­бе люб­ви к нему, пусть и на­вя­зан­но­му ро­ди­те­ля­ми, пусть и языч­ни­ку… Ведь и в языч­ни­ке жи­вет об­раз Бо­жий, нуж­но лишь уметь уви­деть его.

Жизнь Мо­ни­ки – на­про­тив, при­мер то­го, как лю­бовь од­но­го из су­пру­гов ока­за­лась спо­соб­ной спа­сти и пре­об­ра­зить да­же са­мый неудач­ный как буд­то бы брак.

По ме­ре сво­их сил Мо­ни­ка ста­ра­лась под­дер­жи­вать му­жа, по­мо­гая ему во всех его доб­рых на­чи­на­ни­ях. Она со­зда­ла в до­ме ат­мо­сфе­ру уюта и по­коя, чтобы Пат­ри­ций, при­дя со служ­бы, мог по-на­сто­я­ще­му от­дох­нуть.

Зная вспыль­чи­вый ха­рак­тер су­пру­га, Мо­ни­ка в ми­ну­ты его гне­ва не про­ти­во­ре­чи­ла ему ни де­лом, ни да­же сло­вом; ви­дя же, что муж от­бу­ше­вал и успо­ко­ил­ся, она спо­кой­но объ­яс­ня­ла ему его ошиб­ку. Ча­сто по­сле та­ко­го раз­го­во­ра Пат­ри­ций сам при­зна­вал, что ки­пя­тил­ся на­прас­но. К то­му же, несмот­ря на необуз­дан­ный нрав, Пат­ри­ций не толь­ко ни ра­зу не уда­рил же­ну – что во­об­ще-то бы­ло в обы­чае у бер­бе­ров – но ни­ко­гда по-на­сто­я­ще­му да­же и не по­ссо­рил­ся с ней.

Пра­вед­ни­ца же, в от­вет на рас­спро­сы и жа­ло­бы на му­жей, как бы шу­тя, об­ви­ня­ла не му­жей, но их са­мих за их же соб­ствен­ный, на­при­мер, несдер­жан­ный язык. А со­вет обыч­но да­ва­ла все­го лишь один: с той ми­ну­ты, как за­чи­ты­вал­ся брач­ный кон­тракт, же­ны долж­ны бы­ли по­чи­тать его до­ку­мен­том, пре­вра­ща­ю­щим их в вер­ных по­мощ­ниц, а по су­ти, – в слу­жа­нок сво­их му­жей. От­ныне, па­мя­туя о сво­ем по­ло­же­нии, они уже не долж­ны бы­ли за­но­сить­ся пе­ред сво­и­ми му­жья­ми. В том вар­вар­ском об­ще­стве, в ко­то­ром то­гда жи­ли, по­доб­ное непри­выч­ное по­ве­де­ние, по­жа­луй, дей­стви­тель­но бы­ло, един­ствен­ной воз­мож­но­стью со­хра­нить мир и, хо­тя бы от­ча­сти, на­ста­вить му­жа на пра­вед­ный путь.

К несча­стью, не толь­ко из-за вспыль­чи­во­сти му­жа при­хо­ди­лось Мо­ни­ке тер­петь огор­че­ния: сле­дуя язы­че­ским нра­вам то­го вре­ме­ни, Пат­ри­ций не раз от­кры­то из­ме­нял су­пру­ге. Ко­неч­но, Мо­ни­ка то­же мог­ла бы устро­ить скан­дал, но она по­ни­ма­ла, что этим ни­че­го не ис­пра­вит, а толь­ко опять ис­пор­тит от­но­ше­ния с му­жем и окон­ча­тель­но за­кро­ет путь к его ис­прав­ле­нию. По­это­му Мо­ни­ка, пря­ча сле­зы и боль, про­дол­жа­ла ве­сти се­бя по от­но­ше­нию к невер­но­му му­жу спо­кой­но и ров­но – вновь и вновь го­ря­чо мо­лясь Гос­по­ду о том, чтобы Он об­ра­тил Пат­ри­ция к Се­бе и на­ста­вил его на путь це­ло­муд­рия.

Свя­тую Мо­ни­ку не мог­ло не тя­го­тить то, что Пат­ри­ций, бу­дучи языч­ни­ком, гу­бил свою ду­шу все­воз­мож­ны­ми стра­стя­ми и по­кло­не­ни­ем лож­ным бо­же­ствам. Она не мог­ла на­пря­мую по­учать его – это вы­зва­ло бы толь­ко раз­дра­же­ние, – но усерд­но мо­ли­лась Бо­гу за су­пру­га, про­ся об­ра­тить его к Ис­тине. Са­ма же ста­ра­лась ве­сти се­бя, как по­до­ба­ет хри­сти­ан­ке, соб­ствен­ной жиз­нью яв­лять ис­тин­ность Хри­сто­ва уче­ния, сле­дуя все тем же со­ве­там свя­тых пер­во­вер­хов­ных апо­сто­лов Пет­ра и Пав­ла:

Пат­ри­ций ис­кренне уве­ро­вал во Хри­ста и при­нял Свя­тое Кре­ще­ние.

«На­ко­нец, – пи­шет бла­жен­ный Ав­гу­стин, – при­об­ре­ла она Те­бе сво­е­го му­жа на по­сле­док дней его; от него, хри­сти­а­ни­на, она уже не пла­ка­ла над тем, что тер­пе­ла от него, нехри­сти­а­ни­на. Бы­ла она слу­гой слу­жи­те­лей Тво­их. Кто из них знал ее, те вос­хва­ля­ли, чти­ли и лю­би­ли в ней Те­бя, ибо чув­ство­ва­ли при­сут­ствие Твое в серд­це ее: о нем сви­де­тель­ство­ва­ла ее свя­тая жизнь. “Она бы­ла же­ной од­но­го му­жа, воз­да­ва­ла ро­ди­те­лям сво­им, бла­го­че­сти­во ве­ла дом свой, усерд­на бы­ла к доб­рым де­лам”. Она вос­пи­ты­ва­ла сы­но­вей сво­их, му­ча­ясь, как при ро­дах, вся­кий раз, ко­гда ви­де­ла, что они сби­ва­ют­ся с Тво­е­го пу­ти».

Хри­сти­ан­ство пол­но­стью из­ме­ни­ло всю жизнь Пат­ри­ция. Он по­ка­ял­ся в преж­них гре­хах, со­вер­шен­но оста­вил блуд и ста­рал­ся уме­рять свой вспыль­чи­вый нрав; от Пат­ри­ция-хри­сти­а­ни­на Мо­ни­ке боль­ше не при­хо­ди­лось тер­петь ни­че­го из то­го, что она тер­пе­ла от языч­ни­ка. Для нее на­сту­пи­ли, на­ко­нец, дни под­лин­но­го, ни­чем не омра­ча­е­мо­го су­пру­же­ско­го сча­стья.

Прав­да, сча­стье это на зем­ле бы­ло недол­гим: вско­ре по­сле сво­е­го об­ра­ще­ния и чу­дес­ной пе­ре­ме­ны Пат­ри­ций за­бо­лел и скон­чал­ся. Но Мо­ни­ка зна­ла, что те­перь, ко­гда брак их стал под­лин­но хри­сти­ан­ским, да­же смерть не смо­жет их раз­лу­чить – она про­дол­жа­ла мо­лить­ся за сво­е­го по­кой­но­го су­пру­га, жи­вя па­мя­тью о нем, не по­мыш­ляя о по­втор­ном бра­ке.

«На­шеп­ты­ва­ния дур­ных слу­жа­нок, – вспо­ми­нал бла­жен­ный Ав­гу­стин, –сна­ча­ла вос­ста­но­ви­ли про­тив нее све­кровь, но мать моя услуж­ли­во­стью, неиз­мен­ным тер­пе­ни­ем и кро­то­стью одер­жа­ла над ней та­кую по­бе­ду, что та са­ма по­жа­ло­ва­лась сы­ну на сплет­ни слу­жа­нок, на­ру­шав­ших в до­ме мир меж­ду ней и невест­кой, и по­тре­бо­ва­ла для них на­ка­за­ния. По­сле то­го, как он, слу­ша­ясь ма­те­ри, за­бо­тясь о по­ряд­ке сре­ди ра­бов и о со­гла­сии в се­мье, вы­сек вы­дан­ных по усмот­ре­нию вы­дав­шей, она при­гро­зи­ла, что на та­кую же на­гра­ду от нее долж­на рас­счи­ты­вать каж­дая, ес­ли, ду­мая уго­дить, станет ей на­го­ва­ри­вать на невест­ку. Ни­кто уже не осме­ли­вал­ся, и они за­жи­ли в до­сто­па­мят­ном сла­дост­ном дру­же­лю­бии.

“Гос­по­ди, ми­лу­ю­щий ме­ня!” Ты по­слал этой доб­рой слу­жан­ке Тво­ей, в o чре­ве ко­то­рой со­здал ме­ня, еще один ве­ли­кий дар. Где толь­ко не ла­ди­ли меж­ду со­бой и ссо­ри­лись, там она по­яв­ля­лась, где мог­ла, уми­ро­тво­ри­тель­ни­цей. Она вы­слу­ши­ва­ла от обе­их сто­рон вза­им­ные, мно­го­чис­лен­ные и горь­кие, по­пре­ки, ка­кие обыч­но из­ры­га­ет ду­ша, раз­дув­ша­я­ся и взба­ла­му­чен­ная ссо­рой. И ко­гда при­сут­ству­ю­щей при­я­тель­ни­цей из­ли­ва­лась вся кис­ло­та непе­ре­ва­рен­ной зло­сти на от­сут­ству­ю­щую непри­я­тель­ни­цу, то мать моя со­об­ща­ла каж­дой толь­ко то, что со­дей­ство­ва­ло при­ми­ре­нию обе­их. Я счел бы это доб­рое ка­че­ство незна­чи­тель­ным, ес­ли бы не знал, по горь­ко­му опы­ту, что бес­чис­лен­ное мно­же­ство лю­дей (тут дей­ству­ет ка­кая-то страш­ная, ши­ро­ко раз­лив­ша­я­ся гре­хов­ная за­ра­за) не толь­ко пе­ре­да­ет раз­гне­ван­ным вра­гам сло­ва их раз­гне­ван­ных вра­гов, но еще до­бав­ля­ет к ним то, что и не бы­ло ска­за­но. А ведь сле­до­ва­ло бы че­ло­ве­ку че­ло­веч­но­му не то что воз­буж­дать и раз­жи­гать злы­ми сло­ва­ми че­ло­ве­че­скую враж­ду, а, на­обо­рот, стре­мить­ся уга­сить ее сло­ва­ми доб­ры­ми. Та­ко­ва бы­ла мать моя; Ты по­учал ее в со­кро­вен­ной шко­ле ее серд­ца».

Но не толь­ко от му­жа или же от слу­жа­нок при­хо­ди­лось тер­петь скор­би свя­той Мо­ни­ке. Да­же и юный Ав­гу­стин нема­ло при­чи­нил ду­шев­ных стра­да­ний сво­ей бла­го­че­сти­вой ма­те­ри.

Отец очень хо­тел, чтобы Ав­гу­стин стал важ­ным че­ло­ве­ком – ри­то­ром и адво­ка­том, по­это­му Ав­гу­стин по­лу­чил пре­крас­ное об­ра­зо­ва­ние. Од­на­ко по­на­ча­лу он то­же не был кре­щен и, су­дя по все­му, хри­сти­ан­ское вос­пи­та­ние ма­те­ри не столь глу­бо­ко еще про­ник­ло в его серд­це. Со всем жа­ром юно­сти Ав­гу­стин от­да­вал­ся удо­воль­стви­ям мо­ло­до­сти: язы­че­ским те­ат­рам, цир­кам, жен­щи­нам. От од­ной из них, небла­го­род­но­го про­ис­хож­де­ния, в 372 го­ду у него вне бра­ка да­же ро­дил­ся сын по име­ни Адео­дат («Дан­ный от Бо­га»). Кро­ме то­го, вдруг пе­рей­дя в дру­гую край­ность, Ав­гу­стин по­чти де­сять лет раз­де­лял ере­ти­че­ское уче­ние ма­ни­хе­ев, от­ри­цав­ших плоть, со­тво­рен­ную, по их мне­нию, са­та­ной, и да­же «об­ра­тил» в эту ересь несколь­ких дру­зей. Как, долж­но быть, об­ли­ва­лось кро­вью серд­це Мо­ни­ки, ко­гда она узна­ла об этом, –тя­же­ло ей бы­ло ви­деть сы­на блуд­ни­ком, но еще тя­же­лее – ере­ти­ком!

Его до­ро­га к Бо­гу бы­ла дол­гой и тяж­кой.

А ведь по­ми­мо Ав­гу­сти­на в се­мье бы­ло и еще несколь­ко де­тей: его брат На­ви­гий и сест­ра, имя ко­то­рой нам неиз­вест­но. Впро­чем, став взрос­лы­ми и са­мо­сто­я­тель­ны­ми они при­ня­ли Свя­тое Кре­ще­ние. Дочь, так же, как мать, до­ста­точ­но ра­но ов­до­ве­ла и, не же­лая вто­ро­го бра­ка, при­ня­ла мо­на­ше­ство, про­си­яв мно­ги­ми по­дви­га­ми.

Уди­ви­тель­но, но не толь­ко о сы­но­вьях и о до­че­ри за­бо­ти­лась она, но и об их дру­зьях. «О всех нас, жив­ших до успе­ния ее в дру­же­ском со­ю­зе и по­лу­чив­ших бла­го­дать Тво­е­го Кре­ще­ния, она за­бо­ти­лась так, слов­но все мы бы­ли ее детьми, и слу­жи­ла нам так, слов­но бы­ли мы ее ро­ди­те­ля­ми». Кро­ме то­го, «она бы­ла ми­ло­серд­на и от серд­ца про­ща­ла “дол­ги долж­ни­кам сво­им”», –вспо­ми­нал бла­жен­ный Ав­гу­стин.

А ведь, как это от­ли­ча­ет­ся от от­но­ше­ния мно­гих ны­неш­них ма­те­рей к бе­де, слу­чив­шей­ся с их детьми. Да­же тех, кто счи­та­ет се­бя во­цер­ко­в­лен­ны­ми хри­сти­ан­ка­ми. Да­же тех, кто яс­но ви­дит, что их ча­до все глуб­же по­гря­за­ет в гре­хе. Не боль­шин­ство ли из них до­воль­ству­ет­ся все­го лишь про­из­не­се­ни­ем рав­но­душ­ных и страш­ных слов:

«Что же тут та­ко­го? Сей­час все так жи­вут, мо­ло­де­жи без это­го нель­зя… Был бы толь­ко здо­ров да успе­шен!».

Ка­кое страш­ное, ги­бель­ное ослеп­ле­ние! Как мож­но зем­ной успех, здо­ро­вье те­ла ста­вить вы­ше здо­ро­вья и спа­се­ния бес­смерт­ной ду­ши? Это сло­ва не хри­сти­а­ни­на, но са­мо­го злост­но­го языч­ни­ка.

Меж­ду тем, дни и но­чи на­про­лет про­во­ди­ла в слез­ных мо­лит­вах об Ав­гу­стине, сыне сво­ем, свя­тая Мо­ни­ка.

«И Ты про­стер ру­ку Твою, – пи­шет бла­жен­ный Ав­гу­стин, – с вы­со­ты и “из­влек ду­шу мою” из это­го глу­бо­ко­го мра­ка, ко­гда мать моя, вер­ная Твоя слу­жан­ка, опла­ки­ва­ла ме­ня пе­ред То­бою боль­ше, чем опла­ки­ва­ют ма­те­ри умер­ших де­тей. Она ви­де­ла мою смерть в си­лу сво­ей ве­ры и то­го ду­ха, ко­то­рым об­ла­да­ла от Те­бя, – и Ты услы­шал ее, Гос­по­ди. Ты услы­шал ее и не пре­зрел слез, по­то­ка­ми оро­шав­ших зем­лю в каж­дом ме­сте, где она мо­ли­лась; Ты услы­шал ее. От­ку­да, в са­мом де­ле, был тот сон, ко­то­рым Ты уте­шил ее на­столь­ко, что она со­гла­си­лась жить со мною в од­ном до­ме и си­деть за од­ним сто­лом? В этом ведь бы­ло мне от­ка­за­но из от­вра­ще­ния и нена­ви­сти к мо­е­му ко­щун­ствен­но­му за­блуж­де­нию.

Ей при­сни­лось, что она сто­ит на ка­кой-то де­ре­вян­ной дос­ке и к ней под­хо­дит си­я­ю­щий юно­ша, ве­се­ло ей улы­ба­ясь; она же в пе­ча­ли и со­кру­ше­на пе­ча­лью. Он спра­ши­ва­ет ее о при­чи­нах ее го­ре­сти и еже­днев­ных слез, при­чем с та­ким ви­дом, буд­то хо­чет не раз­уз­нать об этом, а на­ста­вить ее. Она от­ве­ча­ет, что скор­бит над мо­ей ги­бе­лью; он же ве­лел ей успо­ко­ить­ся и по­со­ве­то­вал вни­ма­тель­но по­смот­реть: она уви­дит, что я бу­ду там же, где и она. Она по­смот­ре­ла и уви­де­ла, что я стою ря­дом с нею на той же са­мой дос­ке.

Раз­ве Ты не пре­кло­нил слу­ха Сво­е­го к серд­цу ее? О Ты, бла­гий и все­мо­гу­щий, Ко­то­рый за­бо­тишь­ся о каж­дом из нас так, слов­но он яв­ля­ет­ся един­ствен­ным пред­ме­том Тво­ей за­бо­ты, и обо всех так, как о каж­дом.

Про­шло еще де­сять лет, в те­че­ние ко­то­рых я ва­лял­ся в этой гряз­ной без­дне и во мра­ке лжи; ча­сто пы­тал­ся я встать и раз­би­вал­ся еще силь­нее, а меж­ду тем эта чи­стая вдо­ва, бла­го­че­сти­вая и скром­ная, та­кая, ка­ких Ты лю­бишь, обод­рен­ная на­деж­дой, но неумолч­ная в сво­ем пла­че и сте­на­ни­ях, про­дол­жа­ла в ча­сы всех сво­их мо­литв го­ре­вать обо мне пе­ред То­бой, Гос­по­ди, “и при­шли пред ли­цо Твое мо­лит­вы ее”, хо­тя Ты и до­пу­стил еще, чтобы ме­ня кру­жи­ло и за­кру­жи­ло в этой мгле».

Так вот, пусть же свя­тая Мо­ни­ка станет об­раз­цом по­ве­де­ния для тех ма­те­рей, что по­па­ли в по­доб­ные жиз­нен­ные об­сто­я­тель­ства. Пусть они так же, сво­ею слез­ной мо­лит­вой за сво­их чад, ис­пра­ши­ва­ют у Бо­га об­лег­че­ния сы­нов­ней уча­сти в непре­лож­ной на­деж­де на то, что их сы­но­вья ока­жут­ся вне бе­ды.

Но это воз­мож­но лишь при усло­вии, что са­ма мать твер­до пре­бы­ва­ет в Церк­ви и ве­дет хри­сти­ан­скую жизнь по за­по­ве­дям Гос­под­ним.

Меж­ду тем, дал уже Бог Ав­гу­сти­ну и некое Свое из­ве­ще­ние. Сде­лал же Он это «…через … од­но­го епи­ско­па, вскорм­лен­но­го Цер­ко­вью и на­чи­тан­но­го в кни­гах (…). Ко­гда мать моя упра­ши­ва­ла его удо­сто­ить ме­ня сво­ей бе­се­ды, опро­верг­нуть мои за­блуж­де­ния, от­учить от зла и на­учить доб­ру (он по­сту­пал так с людь­ми, ко­то­рых на­хо­дил до­стой­ны­ми), то он от­ка­зал­ся, что бы­ло, на­сколь­ко я со­об­ра­зил впо­след­ствии, ко­неч­но, ра­зум­но. Он от­ве­тил, что я за­упрям­люсь, по­то­му что ересь для ме­ня вно­ве, я гор­жусь ею и уже сму­тил мно­гих неопыт­ных лю­дей неко­то­ры­ми пу­стяч­ны­ми во­про­са­ми, как она са­ма ему рас­ска­за­ла. “Оставь его там и толь­ко мо­лись за него Бо­гу: он сам, чи­тая, от­кро­ет, ка­кое это за­блуж­де­ние и ка­кое ве­ли­кое нече­стие”. И он тут же рас­ска­зал, что его мать со­блаз­ни­ли ма­ни­хеи, и она еще маль­чи­ком от­да­ла его им; что он не толь­ко про­чел все их кни­ги, но да­же их пе­ре­пи­сы­вал и что ему от­кры­лось, безо вся­ких об­суж­де­ний и уго­во­ров, как на­до бе­жать от этой сек­ты; он и бе­жал. Ко­гда он рас­ска­зал об этом, мать моя все-та­ки не успо­ко­и­лась и про­дол­жа­ла еще боль­ше на­ста­и­вать, мо­ля и об­ли­ва­ясь сле­за­ми, чтобы он уви­дел­ся со мной и по­го­во­рил. То­гда он с неко­то­рым раз­дра­же­ни­ем и до­са­дой ска­зал: “Сту­пай, как вер­но, что ты жи­вешь, так вер­но и то, что сын от та­ких слез не по­гибнет”.

В раз­го­во­рах со мной она ча­сто вспо­ми­на­ла, что при­ня­ла эти сло­ва так, как буд­то они про­зву­ча­ли ей с неба».

«Мать моя горь­ко пла­ка­ла о мо­ем отъ­ез­де и про­во­жа­ла ме­ня до са­мо­го мо­ря. Она креп­ко ухва­ти­лась за ме­ня, же­лая или вер­нуть об­рат­но, или от­пра­вить­ся вме­сте со мной», – вспо­ми­на­ет Ав­гу­стин. Од­на­ко мо­ло­дой уче­ный при­нял окон­ча­тель­ное ре­ше­ние; взять же с со­бой мать он не мог, по­ка не устро­ить­ся на но­вом ме­сте. По­это­му Ав­гу­стин об­ма­нул мать, ска­зав, что хо­чет лишь про­во­дить от­плы­ва­ю­ще­го в Рим дру­га, и, взой­дя на ко­рабль, по­ки­нул Кар­фа­ген. Мо­ни­ка оста­лась на бе­ре­гу, мо­лясь и пла­ча.

В это вре­мя в Ита­лию при­бы­ла и Мо­ни­ка, все-та­ки не по­же­лав­шая раз­лу­чать­ся с сы­ном. Ей, несо­мнен­но, при­ят­но бы­ло узнать, что сын от­рек­ся от ере­си, но пе­чаль­но ви­деть его все еще не пра­во­слав­ным хри­сти­а­ни­ном.

«От со­об­ще­ния мо­е­го, что я уже не ма­ни­хей, но и не пра­во­слав­ный хри­сти­а­нин, она не пре­ис­пол­ни­лась ра­до­сти буд­то от неча­ян­но­го из­ве­стия: мое жал­кое по­ло­же­ние остав­ля­ло ее спо­кой­ной в этом от­но­ше­нии; она опла­ки­ва­ла ме­ня, как умер­ше­го, но ко­то­ро­го Ты дол­жен вос­кре­сить; она пред­став­ля­ла Те­бе ме­ня, как сы­на вдо­вы, ле­жав­ше­го на смерт­ном од­ре, ко­то­ро­му Ты ска­зал: “Юно­ша, те­бе го­во­рю, встань” - и он ожил и “стал го­во­рить, и Ты от­дал его ма­те­ри его”. По­это­му серд­це ее не за­тре­пе­та­ло в бур­ном вос­тор­ге, ко­гда она услы­ша­ла, что уже в зна­чи­тель­ной ча­сти со­вер­ши­лось то, о чем она еже­днев­но со сле­за­ми мо­ли­лась Те­бе; ис­ти­ны я еще не на­шел, но ото лжи уже ушел. Бу­дучи уве­ре­на, что Ты, обе­щав­ший це­ли­ком ис­пол­нить ее мо­лит­вы, до­вер­шишь и осталь­ное, она очень спо­кой­но, с пол­ной убеж­ден­но­стью от­ве­ти­ла мне, что рань­ше, чем она уй­дет из этой жиз­ни, она уви­дит ме­ня ис­тин­ным хри­сти­а­ни­ном: она ве­рит это­му во Хри­сте».

«Так го­во­рил я и пла­кал в горь­ком сер­деч­ном со­кру­ше­нии. И вот слы­шу я го­лос из со­сед­не­го до­ма, не знаю, буд­то маль­чи­ка или де­воч­ки, ча­сто по­вто­ря­ю­щий на­рас­пев: “Возь­ми, чи­тай! Возь­ми, чи­тай!”. Взвол­но­ван­ный, вер­нул­ся я на то ме­сто, где си­дел Али­пий; я оста­вил там, ухо­дя, апо­столь­ские По­сла­ния. Я схва­тил их, от­крыл и в мол­ча­нии про­чел гла­ву, первую по­пав­шу­ю­ся мне на гла­за: “не в пи­рах и в пьян­стве, не в спаль­нях и не в рас­пут­стве, не в ссо­рах и в за­ви­сти: об­ле­ки­тесь в Гос­по­да Иису­са Хри­ста и по­пе­че­ние о пло­ти не пре­вра­щай­те в по­хо­ти”. Я не за­хо­тел чи­тать даль­ше, да и не нуж­но бы­ло: по­сле это­го тек­ста серд­це мое за­ли­ли свет и по­кой; ис­чез мрак мо­их со­мне­ний».

Увы, по­чти сра­зу же, в этом же го­ду, как бы за­вер­шив окон­ча­тель­ное свое ве­ли­кое де­ло, уми­ра­ет и свя­тая Мо­ни­ка.

«Уже на­вис день ис­хо­да ее из этой жиз­ни; этот день знал Ты, мы о нем не ве­да­ли. Слу­чи­лось – ду­маю, тай­ной Тво­ей за­бо­той, – что мы с ней оста­лись вдво­ем; опер­шись на под­окон­ник, смот­ре­ли мы из ок­на на внут­рен­ний са­дик то­го до­ма, где жи­ли в Остии. Уста­лые от дол­го­го пу­те­ше­ствия, на­ко­нец в оди­но­че­стве, на­би­ра­лись мы сил для пла­ва­ния. Мы сла­дост­но бе­се­до­ва­ли вдво­ем и, “за­бы­вая про­шлое, устрем­ля­лись к то­му, что пе­ред на­ми”, спра­ши­ва­ли друг дру­га, пред ли­цом Ис­ти­ны, – а это Ты, – ка­ко­ва бу­ду­щая веч­ная жизнь свя­тых, – “не ви­дел то­го глаз, не слы­ша­ло ухо и не при­хо­ди­ло то на серд­це че­ло­ве­ку” – но уста­ми серд­ца жаж­да­ли мы при­ник­нуть к стру­ям Тво­е­го Небес­но­го ис­точ­ни­ка, “Ис­точ­ни­ка жиз­ни, ко­то­рый у Те­бя”, чтобы, обрыз­ган­ные его во­дой, в ме­ру на­ше­го по­сти­же­ния, мог­ли бы как-ни­будь об­нять мыс­лью ее ве­ли­чие. Ко­гда в бе­се­де на­шей при­шли мы к то­му, что лю­бое удо­воль­ствие, до­став­ля­е­мое те­лес­ны­ми чув­ства­ми, оси­ян­ное лю­бым зем­ным све­том, не до­стой­но не толь­ко срав­не­ния с ра­до­стя­ми той жиз­ни, но да­же упо­ми­на­ния ря­дом с ни­ми, то, воз­но­сясь к Нему Са­мо­му серд­цем, все бо­лее раз­го­рав­шим­ся, мы пе­ре­бра­ли од­но за дру­гим все со­зда­ния Его и до­шли до са­мо­го неба, от­ку­да све­тят на зем­лю солн­це, лу­на и звез­ды. И, вой­дя в се­бя, ду­мая и го­во­ря о тво­ре­ни­ях Тво­их и удив­ля­ясь им, при­шли мы к ду­ше на­шей и вы­шли из нее, чтобы до­стичь стра­ны неис­ся­ка­е­мой пол­но­ты, где Ты веч­но пи­та­ешь Из­ра­и­ля пи­щей ис­ти­ны, где жизнь есть та муд­рость, через Ко­то­рую воз­ник­ло все, что есть, что бы­ло и что бу­дет. Са­ма она не воз­ни­ка­ет, а оста­ет­ся та­кой, ка­ко­ва есть, ка­кой бы­ла и ка­кой все­гда бу­дет. Вер­нее: для нее нет “бы­ла” и “бу­дет”, а толь­ко од­но “есть”, ибо она веч­на, веч­ность же не зна­ет “бы­ло” и “бу­дет”… Ты зна­ешь, Гос­по­ди, что в тот день, ко­гда мы бе­се­до­ва­ли, ни­что­жен за этой бе­се­дой по­ка­зал­ся нам этот мир со все­ми его на­сла­жде­ни­я­ми, и мать ока­за­ла мне: “Сын! что до ме­ня, то в этой жиз­ни мне уже все не в сла­дость. Я не знаю, что мне здесь еще де­лать и за­чем здесь быть; с мир­ски­ми на­деж­да­ми у ме­ня здесь по­кон­че­но. Бы­ло толь­ко од­но, по­че­му я хо­те­ла еще за­дер­жать­ся в этой жиз­ни: рань­ше чем уме­реть, уви­деть те­бя пра­во­слав­ным хри­сти­а­ни­ном. Гос­подь ода­рил ме­ня пол­нее: дал уви­деть те­бя Его ра­бом, пре­зрев­шим зем­ное сча­стье. Что мне здесь де­лать?”.

Не пом­ню, что я ей от­ве­тил, но не про­шло и пя­ти дней или немно­гим боль­ше, как она слег­ла в ли­хо­рад­ке. Во вре­мя бо­лез­ни она в ка­кой-то день впа­ла в об­мо­роч­ное со­сто­я­ние и по­те­ря­ла на ко­рот­кое вре­мя со­зна­ние. Мы при­бе­жа­ли, но она ско­ро при­шла в се­бя, уви­де­ла ме­ня и бра­та, сто­яв­ших тут же, и ска­за­ла, слов­но ища что-то: “Где я бы­ла?”. За­тем, ви­дя на­шу глу­бо­кую скорбь, ска­за­ла: “Здесь по­хо­ро­ни­те вы мать ва­шу”.

Брат мой что-то ска­зал, же­лая ей не та­ко­го горь­ко­го кон­ца; луч­ше бы ей уме­реть не в чу­жой зем­ле, а на ро­дине. Услы­шав это, она встре­во­жи­лась от та­ких его мыс­лей, устре­ми­ла на него недо­воль­ный взгляд и, пе­ре­во­дя гла­за на ме­ня, ска­за­ла: “По­смот­ри, что он го­во­рит!”, а за­тем об­ра­ти­лась к обо­им: “По­ло­жи­те это те­ло, где при­дет­ся; не бес­по­кой­тесь о нем; про­шу об од­ном: по­ми­най­те ме­ня у ал­та­ря Гос­под­ня, где бы вы ни ока­за­лись”».

Я не знал, ко­гда по со­вер­шен­ной бла­го­сти Тво­ей ста­ло ис­че­зать в ее серд­це это пу­стое же­ла­ние. Я ра­до­вал­ся и удив­лял­ся, ви­дя та­кою свою мать, хо­тя, прав­да, и в той на­шей бе­се­де у окош­ка, ко­гда она ска­за­ла: “Что мне здесь де­лать?”, не вид­но бы­ло, чтобы она же­ла­ла уме­реть на ро­дине. По­сле уже я услы­шал, что, ко­гда мы бы­ли в Остии, она од­на­жды до­вер­чи­во, как мать, раз­го­во­ри­лась с мо­и­ми дру­зья­ми о пре­зре­нии к этой жиз­ни и о бла­ге смер­ти. Ме­ня при этой бе­се­де не бы­ло, они же при­шли в изум­ле­ние пе­ред му­же­ством жен­щи­ны (Ты ей дал его) и спро­си­ли, неуже­ли ей не страш­но оста­вить свое те­ло так да­ле­ко от род­но­го го­ро­да.

Под­лин­но, под­лин­но, ис­кренне и пра­во ве­ру­ю­щую в Бо­га ду­шу Гос­подь умуд­ря­ет и спо­доб­ля­ет глу­бо­чай­шей ду­хов­ной пе­ре­оцен­ки сво­ей преды­ду­щей жиз­ни. А выс­ший смысл сво­ей кон­чи­ны ви­дит в слу­же­нии Бо­гу в Его Церк­ви и в том, чтобы и по смер­ти не быть вне цер­ков­но­го по­ми­но­ве­ния об усоп­ших в ве­ре и на­деж­де Вос­кре­се­ния и веч­ной жиз­ни.

«Итак, на де­вя­тый день бо­лез­ни сво­ей, на пять­де­сят ше­стом го­ду жиз­ни сво­ей и на трид­цать тре­тьем мо­ей, эта ве­ру­ю­щая и бла­го­че­сти­вая ду­ша раз­ре­ши­лась от те­ла … для нее смерть не бы­ла горь­ка, да во­об­ще для нее и не бы­ло смер­ти. Об этом непре­лож­но сви­де­тель­ство­ва­ли и ее нра­вы и “ве­ра нели­це­мер­ная”».

«От­рад­но бы­ло вспом­нить, – по сло­вам Ав­гу­сти­на, – что в этой по­след­ней бо­лез­ни, лас­ко­во бла­го­да­ря ме­ня за мои услу­ги, на­зы­ва­ла она ме­ня доб­рым сы­ном и с боль­шой лю­бо­вью вспо­ми­на­ла, что ни­ко­гда не слы­ша­ла она от ме­ня бро­шен­но­го ей гру­бо­го или оскор­би­тель­но­го сло­ва. А раз­ве, Бо­же мой, Тво­рец наш, раз­ве мож­но срав­ни­вать мое по­чте­ние к ней с ее слу­же­ни­ем мне? Ли­шил­ся я в ней ве­ли­кой уте­ши­тель­ни­цы, ра­не­на бы­ла ду­ша моя, и слов­но разо­дра­на жизнь, став­шая еди­ной; ее жизнь и моя сли­лись ведь в од­но».

«Да пре­бу­дет она в ми­ре со сво­им му­жем, до ко­то­ро­го и по­сле ко­то­ро­го ни за кем не бы­ла за­му­жем, ко­то­ро­му слу­жи­ла “при­но­ся плод в тер­пе­нии”, чтобы при­об­ре­сти его Те­бе. И вну­ши, Гос­по­ди Бо­же мой, вну­ши ра­бам Тво­им, бра­тьям мо­им, сы­нам Тво­им, гос­по­дам мо­им, ко­то­рым слу­жу сло­вом, серд­цем и пись­мом, чтобы вся­кий раз, чи­тая это, по­ми­на­ли они у ал­та­ря Тво­е­го Мо­ни­ку, слу­гу Твою, вме­сте с Пат­ри­ци­ем, неко­гда су­пру­гом ее, через плоть ко­то­рых ввел Ты ме­ня в эту жизнь, а как, я не знаю. Пусть с лю­бо­вью по­мя­нут они их, ро­ди­те­лей мо­их, на этом пре­хо­дя­щем све­те, и мо­их бра­тьев в Те­бе, Отец, пре­бы­ва­ю­щих в Пра­во­слав­ной Церк­ви, мо­их со­граж­дан в Веч­ном Иеру­са­ли­ме, о ко­то­ром взды­ха­ет в стран­ствии сво­ем, с на­ча­ла его и до окон­ча­ния, на­род Твой. И пусть мо­лит­ва­ми мно­гих пол­нее бу­дет ис­пол­не­на по­след­няя ее прось­ба ко мне, –через мою ис­по­ведь, а не толь­ко через од­ни мои мо­лит­вы».

В ли­це свя­той Мо­ни­ки и ее де­тей, од­ним из ко­то­рых был Ав­гу­стин Бла­жен­ный, мы ви­дим при­мер осо­бо жи­вых от­но­ше­ний, сло­жив­ших­ся в се­мье. От­но­ше­ний меж­ду ма­те­рью и ее детьми.

По­мо­лим­ся же, бра­тья и сест­ры, о том, чтобы та­кая нели­це­мер­ная ве­ра мо­лит­ва­ми свя­той Мо­ни­ки Та­га­стин­ской уко­ре­ни­лась в нас и по­слу­жи­ла бы ко стя­жа­нию спа­си­тель­ной веч­ной жиз­ни для нас и срод­ни­ков на­ших.

Слу­чи­лось это в го­ро­де Остия в 387 го­ду.

Случайный тест

Цитата дня

Неведущий Бога, какой бы он ни был мудрец, неблагоразумен.

Житие прп. Нила Столобенского

Этот день в истории

20 декабря 1699 года на русских землях указом первого российского императора Петра I введено новое летосчисление и установлено празднование Нового года 1 января вместо 1 сентября.

В 2009 году в городе Паттайя освящен Всехсвятский храм Русской Православной Церкви.